— Мы должны поспешить, — крикнул он так, что разнеслось по всему строю. — Завтра они будут готовы идти на куэмлаха. Мы должны присмотреть, чтобы у них была достойная дичь.

Йенси не слышал в голосе Олана ни малейшего сарказма. По мере того, как охота шла своим чередом, он понял, что никакой сарказм и невозможен для этих людей, посвятивших свои жизни охоте и предоставлению добычи. Первое потрясение, которое он испытал, шагая за своим добрым другом Оланом, едущим на куорне, уступило место смирению, которое Йенси в любое другое время нашел бы отвратительным. Он был загонщиком — нижайшим из низких в охотничьей табели о рангах. Двигаясь вместе с остальными на следующее утро по пересеченной местности, когда все выстроились в линию, крича и размахивая кусками ярко окрашенной ткани и каждый загонщик сосредоточился на прочесывании каждого куста, овражка, любого возможного укрытия, Йенси внезапно почувствовал, как в нем закипает совершенно предательское и неожиданное возбуждение. Затем впереди из своего убежища выскочил куэмлах, взвился в гигантском прыжке над кустом и исчез среди деревьев.

— Ого! — благоговейно пробормотал Йенси. — Вот так куэмлах!

Шкура этой твари, зеленоватая, с коричневым узором из ромбов и шестиугольников, мало что позволяла различить на фоне зарослей, кроме округлой пятнистой тени, однако у Йенси осталось впечатление чего-то столь же большого, как взбесившийся слон, с восемью ногами, каждая из которых могла бы проломить футовый слой бетона и с массивной головой, отчасти напоминающей носорожью и снабженную потрясающим набором изогнутых клыков и зазубренных, словно у меч-рыбы, шипов. Зверюга издавала глубокое жужжание, словно циркульная пила. Те деревья, что поменьше, она переламывала на своем пути, как, несомненно, легко переломила бы и человеческий хребет. Йенси знал, почему загонщики заглядывали в каждый самомалейший куст. Явно ни один куст не спрятал бы такое чудовище, стой оно во весь рост на этих напоминающих поршни лапах. Однако куэмлах имел очаровательную привычку закапываться в землю так, что только спина и голова торчали наружу. Затем он разбрасывал длинные, похожие на хлысты щупики, окаймлявшие его шею и способные подтаскивать жертву к этим кривым клыкам и зазубренным пилам. Славный, очаровательный, просто ненаглядный экземпляр в качестве объекта охоты... Йенси сглотнул и упорно припустил вместе с остальными загонщиками по следу.

Первое несчастье случилось вне его поля зрения. Только что все размахивали тряпками и стучали по кустам, а в следующий миг человеческий предсмертный крик уже взвился в горячий воздух и оборвался хрустом. Олан тяжело задышал, лицо его стало сердитым.

— Осторожней! Осторожней! Здесь их много!

За следующим хребтом лес поредел, превратившись в заросли папоротника с гниющими в них стволами поваленных деревьев. Продвигаться стало трудно и новенькая коричневая рубаха Йенси вскоре пропиталась потом и изорвалась в клочья. Зато новые охотничьи сапоги из крепкой пластмассы, ничего похожего на которую ему раньше не встречалось, держались хорошо. Загонщики перевалили через холм и увидели куэмлаха, движущегося вниз по склону, словно потерявший управление дальнорейсовый грузовик. К первому присоединились еще два. Отчего бы им просто не залечь, да не послизывать загонщиков, точно хамелеоны — мух, гадал Йенси. Олан взревел и выстрелил из револьвера вниз, по бегущим зверям. Однако взял прицел слишком высоко.

— Если я случайно хоть одного убью, — заметил он Йенси, когда они на миг оказались рядом, — Тай Бурка с меня шкуру снимет.

— Сомневаюсь, — кисло заметил Йенси, — что твой 38-ой их хотя бы оцарапает.

Они остановились на вершине холма. Теперь напротив, над гребнем противолежащей линии холмов, стали видны черные точки. Йенси осознал, что то головы охотников. До него донесся приглушенный расстоянием треск винтовочных выстрелов.