Все разошлись на расстояние семи-восьми метров друг от друга, и он удовлетворенно кивнул.

Шум, который поднимали загонщики, доносился пока довольно слабо. Лишь некоторые из выпущенных фазанов поднимались в воздух и тут же, вспорхнув, опускались в кустарник. Дитлев ощущал нетерпеливое ожидание кравшихся рядом с ним охотников: благодаря этим вылазкам на рассвете многие из них стали прямо-таки адреналиновыми наркоманами. Они огребали миллионы, но только эти смертоубийственные развлечения давали им ощущение полнокровной жизни.

С одной стороны от Дитлева шагал молодой Саксенхольт. Он был бледен от возбуждения, как и его отец, когда впервые принимал участие в охоте. Новичок двигался крадучись, устремив пристальный взгляд на собаку, и на рощицу впереди, и на опушку леса, до которой было несколько сотен метров. Ни на минуту не забывал, что меткий выстрел принесет ему награду — любовное гнездышко вдали от родительского надзора.

Дитлев вскинул руку, и все замерли. Пес Йорта от возбуждения повизгивал и вертелся на месте, а балбес хозяин, как ни старался, не мог его утихомирить. Все происходило так, как и следовало ожидать.

И тут перед носом собаки взлетели первые птицы. Грянули выстрелы, и послышалось, как шлепаются на землю тушки. Собака Йорта окончательно вышла из-под контроля. Раздалась команда «апорт», и она с высунутым языком ринулась вперед. В тот же миг одновременно взлетели сотни птиц, и охотники словно взбесились: выстрелы, отдававшиеся эхом от лесных зарослей, слились в оглушительный грохот.

Именно это больше всего любил Дитлев — нескончаемые выстрелы. Нескончаемые убийства. Вспархивающие в небо пятнышки, создающие оргию красок. Медленное падение птичьих тел. Суетливые движения охотников, рьяно перезаряжающих ружья. Саксенхольт был в отчаянии — без дробовика он не мог принять участия в стрельбе, его взгляд лихорадочно метался между рощей и лесной опушкой, над кустарником. Откуда придет его добыча? И чем больше кровожадный азарт овладевал остальными, тем сильнее его рука сжимала карабин.

Но вот собака Йорта вцепилась в глотку другому охотничьему псу. Тот отпустил добычу и с визгом отскочил. И один только Йорт этого не заметил: он заряжал ружье и стрелял, заряжал и стрелял, как автомат.

Когда легавая Йорта в третий раз прибежала с добычей и снова стала кусаться, набрасываясь на других собак, Дитлев кивнул Торстену, который и сам уже следил за ней. Живые инстинкты и крепкие мускулы при полном отсутствии выучки — плохие свойства для охотничьей собаки!

Дальше все вышло так, как и предвидел Дитлев. Остальные собаки обманули легавую и не подпустили больше к падающим на опушку птицам. Собака Йорта помчалась на поиски новой добычи и скрылась в лесу.

— Теперь смотрите внимательно! — крикнул Дитлев двум стрелкам с карабинами. — Не забудьте, ставкой в игре служит полностью готовая квартира в Берлине! — Он рассмеялся и выстрелил из обоих стволов по новой стайке, поднявшейся с территории заказника. — Лучший охотник получает все!

В этот момент собака Йорта уже выбегала из темного подлеска с новой птицей в зубах. Грянул одиночный выстрел Торстенова карабина, и пуля попала в собаку. Кроме Дитлева и Торстена, никто, казалось, не понял, что с ней случилось. Только Саксенхольт шумно вздохнул, и вся компания дружно расхохоталась — не исключая и Йорта, решившего, что выстрел ушел «в молоко».

Ничего, скоро Йорт обнаружит своего пса с простреленным черепом — хохот прекратится, а хозяин, надо надеяться, усвоит полученный урок. Ведь Дитлев Прам сказал, чтобы никто не приводил на охоту плохо натасканных собак!

Из лощины за рощей послышались новые звуки. Дитлев краем глаза отметил, как Крум покачал головой: значит, их адвокат видел, что Торстен застрелил собаку.

— Смотрите, стрелять только при полной уверенности.