|
— Хватит?! — Гвоздь медленно повернулся к нему. Лицо его было страшным. Глаза налились кровью. На обожженной щеке взбухали волдыри. Казалось, он только сейчас заметил Бориса. А того, что именно Борис спас его от верной смерти, похоже, и не понял вовсе. Гвоздь ощерился: — Нет, не хватит, салага! Я только начал! Да я эту тварь прямо здесь, прямо сейчас!.. Вовсе дырки!.. Суку эту! Вот ведь хрень! Борис смотрел и не верил собственным глазам. Похоже, Гвоздь в самом деле собирался осуществить задуманное. Прямо здесь и прямо сейчас. И именно что во все… Склонившись над дикой, он принялся срывать с нее одежду. Содрал куртку. Потом — майку, с мясом вырывая зазубренные иглы шприц-ампул, пришпиливших ткань к телу. Начал стягивать потертые рваные джинсы. Это было непросто — с согнутых, сжатых и напряженных ног. Но Гвоздь очень старался. Девчонка была худая и жилистая. Сведенное судорогой лицо сейчас казалось уродливым и отталкивающим. Черные волосы по плечи. Молодое, упругое тело. Смуглая кожа. Маленькие, но остренькие, выпирающие, как бывает у тинок-подростков, грудки, казалось, можно закрыть рюмашкой. Над левой грудью, где кровоточила рана от выдранного шприца, багровел затянувшийся рубец. Кто-то словно вырезал из-под ключицы узкую полоску кожи. На шее виднелся еще более страшный след. Широкий шрам, оставшийся, судя по всему, после сильного ожога. На руках — тоже странные бледные пятна. Будто дикая по локоть окунула руки в едкий раствор и продержала их там дольше, чем следовало. Жизнь у этой девчонки была явно не сахар. И Гвоздь намеревался добавить свою долю соли и перца. Гвоздь пыхтел и тяжело дышал. Он уже не просто злился, он был возбужден до крайней степени. Стащил ниже колен джинсы со сведенных параличом ног девчонки. Потянулся к трусам. Извращенец, мать его! Борис поморщился. Поиметь вот так парализованную дикую — это ж, наверное, все равно что совершить акт некрофилии. Что за кайф трахаться с неподвижным твердым бревном? И вообще… Вообще, происходящее нравилось ему все меньше. Определенно, это ему не нравилось совсем. Все шло не так, как следовало бы. И в конце концов, какого хрена?! Ведь это он, Борис, первым подстрелил чернявую. Значит, она — его добыча. Его законный трес-балл. Так что Гвоздя здесь ни с какого боку не стояло. И в конце концов, Ухо ведь запретил калечить диких? Запретил. — Гвоздь, прекрати! — Борис поднял автомат. Демонстративно тронул пальцем курок ампуломета. Конечно, стрелять в Гвоздя он не станет, но, может быть, хотя бы вид оружия утихомирит взбесившегося охотника. — Прекрати, говорю! Он ткнул стволом в шею Гвоздя, над воротом бронежилета. «Интересно, а если все же выстрелить из подствольника вот так, в упор, можно ли убить человека? — пронеслось в голове. — Способна ли шприц- ампула перебить позвонки? Нет, вряд ли: конструкция инъекционного дротика не позволит игле проникнуть слишком глубоко. И убойной силы пневматического подствольника вряд ли хватит, чтобы ломать кости. Ампуломет создавался не для того, чтобы убивать и калечить. У него другое предназначение». — Ты?! — Гвоздь наконец поднял глаза на Бориса. В первый миг хэдхантер ничего не понял. Или не поверил. — В меня?! Автоматом?! Но уже в следующий… — Ах ты, сука! — Оттолкнув направленный в него калаш, он шагнул к Борису. — Да я ж тебя сейчас положу рядом с ней. Да я ж тебя сейчас вместе с ней… Руки Гвоздя вцепились в автомат Бориса Глаза хэда горели нездоровым огнем. |
