Напавший склонился над ним. Присел на корточки. Жемчуг ничего не видел — кровь залила глаза — в голове дико звенело, свело живот, и он выблевал на камни кровью и мясом с остатка языка. "Лостара, любовь моя, подойди к вратам — и увидишь меня. Уже иду".

Голос тихий и спокойный зазвенел очень ясно, пугающе близко: — Последняя моя цель. Ты, Жемчуг. Я думала убить тебя быстро. — Долгая пауза; он слышал ровное, размеренное дыхание. — Но за Калама Мекхара…

Что-то коснулось тела над желудком, проникло внутрь. — Возвращаю тебе, Жемчуг, убившую его стрелу. — Женщина встала и отошла на пару шагов, затем вернулась. Первая пульсация невыносимого жара начала терзать его вены, собираться позади глаз — яд, который будет сохранять его в живых как возможно дольше, питать сердце всеми потребными веществами, пока сосуды снова и снова рвутся…

— Кинжалы Калама! Жемчуг, о чем ты думал? С отатаралом в руке садка не открыть. Итак, тебя убили я и он. Здорово получилось.

"Горю! О боги! Горю!"

Апсалар уходила по улочке, уходила от гавани. От всего.

Маленькое полупрозрачное привидение явилось ей в том месте, где проулок соединялся с более широкой улицей и выводил к мосту в Мышатник. Апсалар подошла к нему.

— Скажи Котиллиону: я сделала все, о чем просили.

Темный Трон издал еле слышный звук, вроде бы вздох. Почти бестелесная рука, сжимающая серебряный набалдашник трости, вынырнула из-под прозрачного плаща. Кончик трости постучал по мостовой. — Я видел все, дорогая. Твой Танец Теней. От подножия Крепостного Пути и далее. Я стал свидетелем.

Она промолчала.

Темный Трон продолжал: — Даже Котиллион. Даже Котиллион никогда…

Апсалар всё молчала.

Бог внезапно хихикнул: — Слишком много неверных решений, бедняжка. Как мы и боялись. — Пауза. Новое хихиканье. — За одну ночь Глава Когтя и триста семь Когтей — от твоей руки, дорогуша. Я до сих пор… не верю. Ладно. Теперь она предоставлена себе самой. Слишком плохо для нее. — Едва различимая голова склонилась под надвинутым капюшоном. — Ах. Да, Апсалар. Мы держим слово. Ты свободна. Иди.

Она протянула Амманасу два кинжала, рукоятями вперед.

Бог с поклоном принял оружие Калама Мекхара.

Апсалар миновала его и взошла на мост.

Бог смотрел ей в спину. Снова вздохнул. И внезапно поднял голову, втянул воздух: — О, что за радостная новость. Но не сейчас. Сначала небольшой переход, да. Ох, что за ночь!

Бог начал пропадать из вида, заколыхался и снова обрел форму.

Темный Трон опустил взгляд на кинжал в правой руке. — Абсурд! Придется идти. Увы, идти придется быстро! — Он поспешил прочь, задевая тростью о камни.

Вскоре Темный Трон достиг основания башни, что гораздо меньше разрушена, чем кажется. Поднял трость, стукнул в дверь. Подождал двенадцать ударов сердца и постучал снова.

Дверь распахнулась.

На него уставились черные глаза, и в глазах этих нарастала ярость.

— Не сейчас, Обо, — проговорил Темный Трон. — Уверяю, я с благими намерениями. Верхушкой твоей башни завладели на редкость назойливые близнецы. Скромно советую изгнать их в твоей обычной, необычайно вежливой манере. — Бог отсалютовал тростью, повернулся кругом и отбыл.

Два шага — и дверь хлопнула за спиной.

Темный Трон ускорил шаг. Предстояла еще одна встреча, последняя и очень деликатная. Трость выбивала ритм армейского барабана.

Когда он прошел половину расстояния до цели, верхушка башни Обо озарилась огненным шаром; раздался гром, полетели осколки кирпича и черепицы. Грохот не смог заглушить двух яростных воплей.

Темный Трон машинально присел, однако быстро поднялся, пробурчав: — Необычайно вежливо, Обо.