— Так давайте, потому как не хотелось бы задерживаться посреди клятой гавани дольше, чем нужно.

Тавора обратилась к Кенебу: — Кулак, вскройте войсковую казну и отсчитайте двести золотых империалов.

— Я сказал — шестнадцать…

— Двести, — повторила Адъюнкт.

Кенеб ушел вниз.

— Капитан, — начал Адъюнкт и замолчала.

Теперь на борт взбирались темнокожие существа. Женщина, вставшая рядом с покрытым шрамами мужчиной, посмотрела на Адъюнкта и сказала с грубым акцентом: — Мой супруг ждал вас долгое время. Но не думайте, что я вот так просто позволю его забрать. То, что грядет, имеет отношение к Тисте Анди — и, возможно, большее отношение, чем к вашей расе.

Адъюнкт помедлила, кивнула. И поклонилась. — Добро пожаловать на борт, Тисте Анди.

Три низкорослые фигурки прыгнули на борт и сразу полезли на мачту.

— Боги, — буркнул Скрипач. — Это же нахты. Ненавижу таких…

— Мои, — произнес иноземец.

— Как ваше имя? — спросила Тавора.

— Вифал. А это моя жена Сендалат Друкорлат. Да, длинные имена и еще более длинный…

— Молчать, супруг.

Скрипач заметил, как Бутыл крадучись уходит в темноту. — Ты!

Бутыл моргнул и повернулся: — Сержант?

— Как, во имя Худа, ты нашел Картерона Сухаря?

— Это Сухарь? Ну, я просто шел за крысой. Мы не решились идти через побоище на площади и стали искать корабль…

— Но Картерон Сухарь?

Бутыл пожал плечами.

Появился Кенеб; Скрипач видел, что Картерон спорит с Адъюнктом, но ничего не слышал. Наконец Сухарь кивнул и принял сундучок с монетами. Адъюнкт прошла на нос.

Где стояли Нил и Нетер.

— Сержант?

— Иди отдыхать, Бутыл.

— Спасибо вам, Сержант.

Скрипач встал позади Адъюнкта и прислушался.

Тавора говорила: — …погром. Виканам на родине нужны вы. И Темул. Увы, лошадей взять не удастся — корабль Сухаря слишком мал — но мы переправим туда каждого викана на бортах флота. Прошу приготовиться. И благодарю за все, что вы для нас сделали.

Нил первый спустился на среднюю палубу. Нетер пошла за ним — но повернулась к Бутылу. Тот шлепнулся на палубу, прижавшись спиной к фальшборту. Она взирала на него долго… пока некий инстинкт не заставил его открыть глаза.

— Когда закончишь там, — сказала Нетер, — возвращайся.

И ушла. Бутыл пялился ей вслед, на лице читалось ошеломление.

Скрипач отвернулся. "Везучий ублюдок.

Или нет…"

Он пошел на нос. Поглядел на Малаз. Огни тут и там, дым пожаров, вонь смерти.

"Калам Мекхар, дружище.

Прощай".

Забавно, но на краю жизни его удержала большая потеря крови. Кровь и яд вытекали из ран, пока он корчился, ослепнув от боли в мышцах, от грохота сердца, отдававшегося в черепе.

Он продолжал драться. Шаг, еще шаг. Он сложился пополам, когда мука внезапно возросла, распиная его — и немного отступила, позволив сделать вдох, передвинуть ногу. И вторую.

Он дошел до угла, с трудом поднял голову. Но в глазах бушевало пламя; он не видел окружающего мира. Пока что… инстинкт, следование хранимой в памяти карте — карте, порванной агонией в клочья.

Он близко. Он чуял его.

Калам Мекхар пошарил руками, чтобы опереться о стену. Стены не оказалось, он упал, тяжко ударившись о камни; ноги подвернулись, и он свернулся в клубок, терзаемый бесконечной болью.

Пропал. Тут должна быть стена, угол. Карта подвела. Слишком поздно. Он ощущал, как отмирают ноги. Руки. В позвоночник вонзилось расплавленное копье огня.