Охранник потянулся было к кнопке тревоги на стене, но внезапно раздалось шипение - и он застыл, покрытый белой изморозью, как ледяная статуя. Его рука так и не дотянулась до кнопки. Второй охранник замер, а потом рука его потянулась к кобуре. Возможно, он успел бы выстрелить, но тут в дело вмешалась заботливая Маменька. Пистолет вдруг вырвался у офицера из рук и завис в воздухе. Пока охранник старался его поймать, на голову ему опустилась кадка с веерной пальмой, и он замер на полу.

- Хорошо поработала, Маменька! - одобрил Гений, и они втроем зашли в подошедший лифт. Кабина тронулась и стала опускаться вниз.

- Как-то всё слишком легко, - задумчиво сказал Паша. - Ни тебе видеокамер, ни дополнительных систем. Справился с охранниками и поезжай себе, как в обычном доме.

- Действительно странно! - согласился Егор.

Внезапно движение лифта замедлилось, и он остановился посреди шахты. На его боковой панели замигала красная лампочка, и зажглась надпись: "Для продолжения движения вставьте ключ доступа."

- Ну вот, накаркали! И что мы теперь будем делать? - возмущенно спросила Катя.

- Не знаю, - признался Егор.

- И ключа у тебя нет?

- Откуда? Видишь, здесь даже замочной скважины нет, куда его вставлять. Значит, это не обычный ключ, а электронный, вроде автомобильной пищалки.

- А если нам попытаться разжать дверцы и вылезти?

- Ты с ума сошел! Дверцы бронированные, а под нами метров сорок отвесной шахты. Кажется, мы здесь надолго застряли, - вздохнул Гений.

* * *

Аттила прошелся по бункеру быстрой порывистой походкой, столь непривычной прежде для старого и рыхлого тела президента. Затем он круто повернулся на каблуках и, наклонившись к ребятам так близко, что они услышали его хриплое дыхание, произнёс:

- Когда-то я не задумываясь велел бы разорвать вас конями, сбросить со стены или поднять на копья! Но сейчас я не стану этого делать. Я отсрочу вашу казнь, жалкие червяки, и вы узрите, как земля вновь содрогнется под моей железной поступью и все воскликнут: "Это вернулся Аттила! Бич Божий!" Теперь я не жалею, что старый лекарь тогда дал мне яд и мне пришлось томиться в кувшине. Я растратил бы свою ненависть впустую. Тогда я не умел бы завоевать весь мира, а теперь смогу! Какое могучее оружие, какие железные армии - и все они будут подвластны мне!

Аттила стиснул кулаки и потряс ими, обращаясь к небесам, которые находились где-то там, далеко, за сотней метров грунта и песка. В этот миг Аттила показался Дон-Жуану безумцем.

- Еще при жизни я вызывал у всех ненависть и страх. Меня не любили, но боялись, смертельно боялись, даже собаки и лошади, которых я никогда раньше не видел. Меня не боялся лишь мой вороной жеребец, бешеный, огромный и злой. Этот жеребец был мне под стать. В стойле он искалечил двух рабов-конюхов, а в бою бил копытами и грыз коней и всадников, всех, кто попадался нам на пути. На Каталаунских полях в Галлии нас разбили. Мои галлы бились как львы, но союзники струсили и обнажили фланги. Позднее я люто расчитался с ними. Сжег их города, а их вожди, клянусь, они пожалели, что не погибли в бою. Победители не преследовали нас, они боялись меня даже разбитым. Я собрал войска и встал лагерем у Дуная. Весной ко мне должно было прибыть подкрепление из степей, и земля вновь задрожала бы под моими ратями. И тут почти перед самым триумфом, перед неминуемой победой я был изменнически отравлен, а моя душа помещена в этот проклятый кувшин. Долгие века длилось моё заточение, и ненависть моя все возростала. Я знал, что идут века, чередуются поколения, меняется сама жизнь, а я все лежу на речном дне, прикрытый тяжелыми плитами, потерявший всё, кроме моей ненависти. Но вот пробил час, мой могильник был разграблен, вы разбили кувшин и настал час мне рассчитаться со всеми! Руины, кровь... Всё это не пугает меня! Пусть погибнут потомки тех, кто когда-то враждовал со мной, и на их трупах, на сожженых городах я воздвигну свою власть, которая будет безграничной.