Я заковылял к телефону. Позвонил начальнику вокзала в Рено и попросил подозвать Монику. Ожидая, пока она подойдет к телефону, я взглянул на Неваду. Мне стало страшно, и я, как в детстве, искал у него поддержки.

— А вдруг она не захочет вернуться?

— Она вернется, — уверенно ответил он и улыбнулся. — Она все еще любит тебя. Об этом тоже знают все, кроме тебя.

В трубке послышался ее встревоженный голос:

— Джонас, что с тобой? Что-то случилось?

Секунду я не мог вымолвить ни слова, а потом сумел произнести:

— Моника, не уезжай!

— Но мне нужно приступить к работе в конце недели.

— К черту работу, ты нужна мне!

Телефон молчал, и на секунду мне показалось, что она бросила трубку.

— Моника!

— Слушаю, Джонас.

— Я был неправ все это время. Я не знал о Джоан. Поверь мне.

Снова тишина.

— Пожалуйста, Моника!

Она заплакала, и я услышал шепот в трубке:

— Ох, Джонас, я всегда тебя любила.

Я взглянул на Неваду. Он улыбнулся и вышел, прикрыв за собой дверь.

Я услышал, как она всхлипнула, а потом ее голос вдруг стал ясным и полным любви:

— Когда Джоан была маленькой, ей всегда хотелось братика.

— Приезжай скорее, — сказал я. — Сделаю, что смогу.

Она рассмеялась и повесила трубку. Я сидел, продолжая держать трубку в руке. Мне казалось, что так Моника ближе ко мне. Я взглянул на фотографию отца над столом.

— Ну что, старик, — сказал я, впервые в жизни попросив его одобрения, — теперь я поступил правильно?