Но боль почти не ощущается, когда она так чертовски громко звучит в моей голове. Она затуманена яростью, и каждый чертов орган в моем теле как будто находится в блендере.

Моей маленькой мышки больше нет.

Ее украли у меня.

И человек, стоящий за этим, тот же самый, который, как я знал, мстит за него ей.

И я оставил его в живых.

Я, блядь, позволил ему жить дальше, упиваясь гневом, который я вызвал.

Грудь вздымается, я копаю сильнее, ярко-красный пузырь пузырится там, где стекло впивается в мою кожу.

Когда я закончил, я бросил осколок, все мое тело вибрировало.

Я подвел Адди.

И я никогда не позволю себе забыть об этом.

Не с розой, которая теперь вырезана на моем сердце.

* * *

Кровь покрывает подошву моих ботинок, оставляя за мной алый след, когда я подхожу к дому Макса.

Он наконец-то нанял охранников.

Мало толку от них, когда теперь все шесть их тел валяются на земле.

С пулевыми отверстиями между глаз, которые бессмысленно смотрят на небо.

Они были убиты, потому что защищали не того человека.

Мне плевать, насколько они были любимы. Мне плевать, были ли у них семьи, и были ли у них дома жены и маленькие дети, с нетерпением ожидающие их прихода.

Папы больше нет, дети.

Я пинком открываю входную дверь, и громкая болтовня переходит в различные версии того какого хуя.

Дом Макса — почти полностью открытая концепция, вымытый в черном и золотом средневековым декором. Он богатый человек, но никакое количество денег не может защитить его от меня.

По обе стороны две большие лестницы ведут на балкон, который опоясывает дом в виде полумесяца. Человек часа появляется на балконе, в его глазах дикий взгляд, а за ним спешат еще два охранника.

Его белокурые волосы взъерошены, пряди торчат во все стороны. когда он видит меня, его взгляд становится диким, а глаза округляются от истерики.

Я вскидываю бровь. «Ты натер себе голову воздушным шариком?».

Он моргает, и прежде чем кто-либо из них успевает осознать мое присутствие, я поднимаю пистолет и выпустил две пули — по одной в каждого охранника.

Слишком легко.

Очевидно, его деньги не могут купить даже охранников, которые достаточно хороши, чтобы развлечь меня. Если бы они были такими же, как я, меня бы застрелили даже слог не успел бы вылететь из моего рта.

Глаза Макса широко раскрываются, когда его люди падают на землю, кровь быстро стекает по перилам на чистую плитку первого этажа. Он поворачивается чтобы бежать, но мой голос останавливает его.

«Иди сюда, Макс».

Медленно, он оглядывается на меня, ужас излучают его глаза. Есть особая вонь от мужчин, которые сталкиваются с последствиями своих действий.

Они чертовски окаменели, но только потому, что знают, что собираются умрут. И неважно, во что они верят, они чертовски хорошо знают, что нет никаких шансов, что их приведут к тем жемчужным воротам.

«Что бы ты ни думал, я…»

«Не оскорбляй меня еще больше, подвергая сомнению мои знания», — вклинился я, мой голос был смертельно спокойным. «Ты знаешь лучше, чем это, Максимилиан».

Его губы сжались в белую линию, но у него хватило ума повернуться и спуститься по ступенькам поправляя свой помятый пиджак, чтобы восстановить свой хрупкий фасад уверенности. Он изо всех сил старается сохранить спокойное выражение лица, его кулаки сжаты и трясутся, а на волосах выступает пот.

Он останавливается на последней ступеньке и стоит передо мной, задрав нос. Он хочет умереть с гордо поднятой головой.

Как наивно.

Он склонится у моих ног, умоляя о прощении и впиваясь губами так глубоко в мои сапоги, что его зубы оставляют отпечатки.

«Где она?» спрашиваю я, мой голос холоден и лишен эмоций.