— В его годы, да еще прожив 57 лет в СССР, другим и не будешь.

— К тому же, Моисей, — отметил Саттер.

— Для нас это хорошо, быстро не попадет под колпак русской контрразведки, — с улыбкой заметил Ролф и уточнил: — А почему он так рвется к нам, а не в Израиль?

— Видимо, хватило горького опыта сына. Выходит, что не всякому еврею земля обетованная — земной рай.

— Будем считать, что это так. И все-таки, есть ли в России что-то, что может его держать?

— Думаю, нет. Как говорят русские: она осточертела ему хуже горькой редьки. Он жаловался на нищету, подорванное здоровье и отсутствие всякой перспективы. Считает, что Россия вслед за СССР рухнет в пропасть.

— Спешит сбежать с тонущего корабля?

— Да, и занять не последнее место в шлюпке, плывущей к нам.

— О’кей, Орел хорошо делают свое дело, пусть и дальше продолжают в том же духе, — распорядился Ролф и вернулся к разговору о Финкеле. — Как наш будущий «Хэл Рубинштейн» реагирует на проблемы сына?

— Переживает.

— За него или себя?

— Скорее за себя. Старик далеко не дурак и прекрасно понимает, в свои 57 сын для него последняя опора.

— Ее надо выбить! — категорично отрезал Ролф и потребовал: — Поэтому, Джон, свяжись с коллегами в Бельгии и пусть они создадут проблемы сыну.

— О’кей, сегодня же сделаю, — заверил Саттер и продолжил доклад: — Что касается жены Финкеля, то она действительно больна и нуждается в серьезном лечении. Он показывал ее медицинский эпикриз. В нем…

— К дьяволу эпикриз! Америка не приют для убогих! — отмахнулся Ролф и подчеркнул. — Ее болезнь — для нас дополнительный рычаг, чтобы давить на Финкеля!

— Я это так и рассматриваю.

— А вообще, Джон, хватит о ней! Нас должен интересовать только Финкель! И даже не столько он, сколько его разведывательные возможности. Насколько они перспективны, не завышаем ли мы их?

— Думаю, нет. Я проанализировал то, что Финкель изложил в декабре 1990 года в анкете, направленной в нашу Службу иммиграции и натурализации.

— И что же он писал, там есть за что зацепиться?

— Одну минуту, Дэвид, разреши взглянуть? — прервал доклад Саттер и обратился к досье на Финкеля.

— Оставь, Джон, — остановил Ролф и предложил: — Давай на словах.

— О’кей. Насколько я помню, в анкете он указал основные направления научных изысканий, которыми занимается его лаборатория и смежные с ней, а также раскрыл ряд тем в области гидроакустики. Из них наиболее интересны результаты испытания технических систем в области снижения шумов работы гребных винтов.

— Так это же самое важное! И что, Финкель знает о них?

— Сдается мне, да. Я пытался вытащить из него эту информацию, но он ушел от ответа.

— Почему, боится?

— Не столько боится, сколько набивает себе цену.

— Он догадался, кого ты представляешь, и решил торговаться?

— Похоже что так.

— И какова же его цена?

— Не назвал, а выставил условия.

— Даже так?! Наглец! — возмутился Ролф.

Саттер только развел руками. Резидент, подавив вспышку гнева, уточнил:

— И что за условия?

— Организация выезда из России ему с женой и трудоустройство.

— Да кому она нужна эта старая развалина!

— Я с тобой согласен, Дэвид.