|
Художник, вспомнив кое-что, полез в кусты, но его поиски оказались напрасными – котелка, в котором они с Беляем варили уху, не было. Олег нашел лишь бесформенный кусок ржавого железа.
Воспоминания вдруг нахлынули на него как волна цунами. От них можно было захлебнуться. Он вдруг с небывалой ясностью восстановил в памяти гадание Ожеги, о котором все это время старался забыть. Но Олегу припомнились не те кошмарные видения, что исходили от котла, а слова ведуньи: «… Ваш род когда-то был проклят до седьмого колена. Это не суеверные измышления, это правда. Ты – седьмой в роду». «И что мне делать?» «Бросить свое занятие, переменить профессию». «Но я не могу!…» «Я знаю. Тогда смирись, и пусть тебя рассудят Старцы». «Кто такие Старцы?» «Отцы мирозданья. Они творцы человеческой судьбы. Старцев трудно узнать, они могут выступать в разных обличьях, в том числе и женских. Ты узнаешь их, когда придет время…» «Но что, что во мне не так?!» «Человек странное существо… Он непостоянен в своих привязанностях, мыслях и желаниях. Двуличен, так говорят. Но это в больше степени метафора, нежели истинная его сущность. А вот ты и в самом деле раздвоен. В этом все твои беды». «Но я ведь почти никогда не лгу, стараюсь не делать людям зла, никого не подсиживаю, никому не завидую!» «Твоя раздвоенность заключается в чем-то другом. Даже я не могу понять, в чем именно. Тот, кто наложил проклятие, обладал чудовищной энергией. Она разрушила часть течения мирового потока. Ничего поделать нельзя. Скажу только одно, хотя и не имею на это права – ты умрешь в тот момент, когда две твои половины воссоединятся. Так говорит Мара. Но она ничего не объясняет…» Олег тряхнул головой, прогоняя видение, и быстро пошел обратно. Его вдруг стали тяготить окрестные пейзажи. До станции он доехал очень быстро, гораздо быстрее, чем до деревни. Казалось, длина дороги сократилась наполовину. Пустынный перрон оживляла всего одна фигура. Это была тетка в полушубке, которая шоркала метлой. Знакомая картина, почему-то обрадовался Олег. Она стояла к нему спиной, и ее лица он не видел. – Здравствуйте! – сказал Олег. Тетка обернулась. Олег не сумел сдержать вздох разочарования – это была не Танюха. – Здоровы будете, – ответила тетка, с любопытством осматривая художника с головы до ног. – А где ваша сменщица? – Олёна? Дома, на полатях… хи-хи… с новым мужичком милуетси. Нашла себе… хахаля. Ентот Гринька ни одну юбку не пропустить. Сукин кот… – Я говорю о другой. Ее зовут Танюха. – Танюха? – Тетка наморщила лоб. – Что ты, мил человек. Обшибся ты. Нетути у нас такой и никогда не было. – То есть… как это не было?! – опешил Олег. – Год назад я лично с нею разговаривал. Здесь, на этом перроне. – Ой, парнишка, ты чевой-то путаешь. Грю тебе, не было, значитца, не было. – Чудеса… – Хотя… – Тетка опять изобразила большую задумчивость. – Твоя правда. Служила тута такая. Тока ишшо до войны. Ага, точно, ее Танюхой звали… – Она вдруг замялась, но потом все-таки язык не сдержала: – Плохо о ней говорили… – Что так? – Олег все еще был в состоянии полного изумления. – Ведьма она… – Тетка перешла на шепот. – Мамка моя рассказывала, что пришли за ней из НКВД, а она обернулась птицей и улетела. Опосля во всех деревнях обыски были… и батю мово на допрос таскали. |
