Я немного стеснялась и вышла из каюты только вечером, когда "Ассоль" снялась с якоря. Лишь тогда я поднялась на палубу. В небе уже проявлялись звезды. Владивосток, расцвеченный огнями, стремительно уходил от нас. Дул ветер, шла крутая волна; хорошо, что я не подвержена морской болезни. Проходившие мимо матросы и молодые ученые не без любопытства поглядывали на меня - новый человек. Хотя было новолуние, ночь почему-то была светлой и четко выделялись на фоне зеленовато-синего неба высокие каменистые берега Приморья. От восторга у меня перехватило горло. Бедный отец мой, он так и не съездил к океану! Не хватало ни времени, ни денег... Эх, если бы он был жив! Если бы вместе с ним мы шли этим прекрасным кораблем к Камчатке...

Ко мне подошел матрос и, улыбаясь, позвал ужинать. В кают-компании за сдвинутыми столиками я увидела смеющегося капитана, несколько моряков и научных работников - они с аппетитом уплетали ужин и тоже смеялись, слушая что-то серьезно рассказывающего им Иннокентия Щеглова...

Я дотронулась до опалового ожерелья, которое снимала с шеи, лишь ложась спать. Это ожерелье было мне как талисман.

Мне грозила опасность влюбиться в человека, которого мне любить не надлежало, который никогда не мог стать моим возлюбленным на всю жизнь.

Еще раз стиснув ожерелье, я внешне спокойно села на место, которое мне указали,- напротив Иннокентия.

Кто-то поставил передо мной тарелку с дымящимся пловом, который показался мне чрезвычайно вкусным. Потом следовал салат из крабов и чай со свежеиспеченными круглыми булочками. И это было вкусно. После ужина пришел кок, полная, румяная и круглолицая женщина в белом халате, и осведомилась, понравился ли нам ужин. Все дружно ее поблагодарили. Она весело посмотрела на меня, новенькую, приветливо улыбнулась. Я встала:

- Так вкусно! Спасибо. Может быть, помочь вам убрать посуду?

Кок замахала руками:

- Есть помощники. Отдыхайте. Еще наработаетесь. У нас на Камчатке работы невпроворот,- и присела рядом с мужем.

- Так вы к нам метеонаблюдателем? - обратился ко мне Иннокентий. Я подтвердила. Он с сомнением покачал головой.- Кажется, эта вакансия не освобождается,- заметил он как бы даже с сожалением.- Наш метеоролог Калерия Дмитриевна опять раздумала выходить на пенсию. Несколько лет собирается и не может решиться.

- Вы хотите сказать, что на станции мне не найдется работы? - упавшим голосом спросила я.

Он молча кивнул, разглядывая меня в упор. Наступило неловкое молчание.

- Ну что ж, может, это и к лучшему...- сказала я неожиданно звонко.

- Почему к лучшему? - удивился Щеглов.

Я дотронулась до опалового ожерелья и промолчала.

- Вам надо, конечно, поговорить с директором станции,- поспешно заметил Иннокентий,- я, собственно, не в курсе. Очень сожалею, что необдуманно испортил вам настроение.

- Вам нечего тревожиться,- успокоил меня капитан.- Работы в Бакланах хватит, если даже на экспериментальной станции не окажется вакансии. Но мне кажется, Рената Алексеевна вас не отпустит.

- А я и не тревожусь. У меня ведь не одна специальность.

- Какие же еще? - полюбопытствовал Иннокентий.

- Слесарь-наладчик четвертого разряда. Радист. Повар...

- Радист?! - перебили меня оба вместе - и капитан, и начальник экспедиции.- Не может быть!

- Почему же? Я окончила курсы полярных работников. Радиоделу я училась у самого Козырева.

- Арсения Петровича? - Иннокентий даже привстал со стула.- Тогда, может быть, вы проведете один сеанс уже сегодня?

- С удовольствием...- На самом деле я чуть не поперхнулась.

- Мы оказались без радиста,- пояснил капитан,- команда почти заново меняется. Все ушли на новое судно, даже кок. Радист тоже ушел. А нам надо бы кое-что передать и в Бакланы и в Петропавловск.

- Где у вас радиорубка?

- Вот это по-нашему, без проволочек! Все разом поднялись из-за стола.

Радиорубка оказалась каюткой метров на пять, не больше.