Первый толчок новому виду деятельности Лысенко был придан в 1927 году, когда станцию посетил Виталий Федорович - маститый публицист, печатавший свои очерки в "Правде". Корреспонденту понадобился прототип на роль героя из рабоче-крестьянской среды, и заезжему журналисту представили Лысенко. Два дня тот занимал Федоровича рассказами, водил по полям, показывал посевы. Увиденное воодушевило корреспондента, и он попытался создать вокруг первого опыта, интересного по замыслу, но скромного по результату, настоящую сенсацию. В газете "Правда" появилась его большая статья "Поля зимой". В ней начинающий агроном, импонировавший автору крестьянским происхождением, был всячески расхвален. В полном согласии с веяниями времени корреспондент умилился даже тем, что его герой не блистал образованностью: "…университетов не проходил, мохнатых ножек у мушек не изучал, а смотрел в корень".

Корреспондент писал о Трофиме восторженно и даже величал его "босоногим профессором". Интересно, что как человек Лысенко произвел впечатление неважное, и Федорович дал ему удивительную характеристику:

"Если судить о человеке по первому впечатлению, то от этого Лысенко остается ощущение зубной боли - дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на слово скупой, и лицом незначительный, - только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокать". Но о его многообещающей работе с горохом журналист отозвался с завидным уважением:

"Лысенко решает (и решил) задачу удобрения земли без удобрений и минеральных туков, обзеленения пустующих полей Закавказья зимой, чтобы не погибал скот от скудной пищи, а крестьянин-тюрк жил зиму без дрожи за завтрашний день… У босоногого профессора Лысенко теперь есть последователи, ученики, опытное поле, приезжают светила агрономии зимой, стоят перед зелеными полями станции, признательно жмут ему руку…"

После появления статьи в "Правде" Лысенко тут же охладел к бобовым, перестал работать с ними, но за такое вольничанье его не выгнали со станции, а благосклонно разрешили переключиться на новую тему - влияние температуры на развитие растений.

Материалы, полученные в ходе исследовательской работы, дали основу одному из приблизительно 300 узкоспециальных сообщений на грандиозном (2000 участников) съезде по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству, прошедшем под руководством Николая Вавилова в январе 1929 года в Ленинграде. "Ленинградская правда", освещавшая пленарные заседания в духе сенсаций, дала однажды материал, озаглавленный "Можно превратить озимый злак в яровой". Речь шла о работах крупного физиолога растений Максимова. Лысенко же (выступившего на секционном заседании) там никто особенно не заметил, кроме Максимова, раскритиковавшего низкий уровень его работы. (Через пять лет, после ареста и высылки, Максимов будет тщательно выбирать выражения, говоря о новом любимце номенклатуры).

Крах ожиданий заставил Лысенко сменить ориентацию с академической карьеры на поиск успеха среди партийных и государственных чиновников. Для быстрого взлета ему требовалась сенсация. Но такую же сенсацию искали партийный руководитель Украины Постышев и украинский нарком земледелия Шлихтер: две зимы подряд, 1927-28-го и 1928-29-го, вымерзали громадные посевы озимой пшеницы. После двух неурожаев резонно было ожидать повышенного урожая. Но местному начальству требовалось чудодейственное средство решения всех проблем - для победного рапорта Кремлю.

По официальной версии, в феврале 1929 года Лысенко написал отцу, чтобы тот зарыл в снег семенную озимую пшеницу и затем высеял наклюнувшиеся семена. (В середине 1960-х была в ходу циничная, но правдоподобная версия: Лысенко-отец прятал от продотрядов пшеницу; зерно промокло и проросло; по жадности он и засеял поле этим зерном и получил некоторый урожай).