Что удалось узнать в этих космических одиссеях? Ну, во-первых, как и предполагалось, на Луне не обнаружили признаков жизни — пустыня. Не оказалось на Луне слоя пыли, которой очень боялись. Обувь исследователей проминала как бы хрупкую корочку, оставляя рубчатые следы. Видеокамера показала лунные пейзажи. Они не всегда были одинаковы — равнины, горы, отдельные очень большие камни. Притяжение, как и рассчитывали, было на Луне в шесть раз меньше земного. Ранец скафандра, весивший на Земле столько же, сколько мешок картошки (81 кг), на Луне, был легок, как прогулочный рюкзачок. И ходить на Луне было «излишне легко» — широко шагнув, не сразу можно было остановиться. Температуры были тут не земные: на солнце плюс 120, в тени — минус 160. Ученым интересно было узнать: лунные породы оказались такими же, как на Земле, что подтверждало гипотезу: Луна была когда-то частью Земли.

Все это узнали очень смелые, отважные люди. Но это были все же люди — не роботы. Астронавт Олдрин вспоминает в своей исповедальной книге, что очень переживал, почему не он, а его спутник Нил Армстронг ступил из корабля на Луну первым. И еще он писал, сколь большим было волнение в те минуты. «Никто на Земле не подозревал, наблюдая нас на Луне, что белье ниже пояса у меня было мокрым».

Но самое большое испытание Олдрин пережил, уже вернувшись на Землю. «Лунные герои» были везде нарасхват. Олдрин пишет, что соблазнился ролью сверхчеловека — всякого рода встречи, чествования, застолья, Голливуд, журналисты… Кончилось это тем, что астронавта тайно поместили в психиатрическую лечебницу. Будучи в Америке, я видел Олдрина уже здоровым, на телеэкране он рекламировал немецкий «Фольксваген».

Осмотрительней и мудрей повел себя «американский Гагарин» — Нил Армстронг. Сам ли сообразил или психологи посоветовали, но он уклонился от «земных перегрузок», удовлетворившись ролью профессора в городе Цинциннати, и наотрез отказался от всяческой суеты, в том числе от общения с журналистами. Я знал об этом. Но когда в 1972 году с Борисом Стрельниковым мы готовились к большому автомобильному путешествию по Америке, я уговорил его обратиться в госдеп с просьбой попросить Армстронга встретиться с «русскими путешественниками». К немалому нашему удивлению, Нил согласился. Но после долгой поездки по двадцати шести штатам в Цинциннати мы добрались с опозданием и, как назло, вечером в пятницу. Секретарь Армстронга подал записку. Мы прочли, что Армстронг на два дня удалился из города. Он предлагал, если можем, его подождать. Но Бориса в Вашингтоне ожидало срочное дело, да к тому же мы были так измочалены путешествием, что, оставив Армстронгу письменные вопросы, решили ехать.

Спустя месяц в Москву пришло недлинное письмо из Америки. Армстронг вежливо сожалел, что встреча не состоялась. На заданные ему «психологические» вопросы от ответов он уклонился («Не обижайтесь. Точно так же я реагирую на вопросы американских журналистов»). А на два конкретных вопроса ответил. «1. Имя русского ученого Кондратюка мне неизвестно. (Ю. В. Кондратюк в 30-х годах рассчитал наиболее выгодную схему высадки людей на Луну. Именно по этой схеме американцы работали.) 2. Лунного камня «на память» в моем доме нет».