Бизо был истинным северянином и очень благочестивым человеком. Где и когда он успел составить столь плохое мнение о тулузцах, Глеб не знал, но, в конце концов, сенешаль прожил долгую жизнь и научился, надо отдать ему должное, разбираться в людях.

– Ты проводил мэтра Жоффруа к императору?

– Да, – подтвердил Бизо. – Теперь алеманы заперлись в покоях Генриха и о чем-то шушукаются.

По слухам, германский император не отличался крепким здоровьем. Вполне возможно, что его встреча с лекарем носит самый обычный характер, и постороннему лицу незачем вмешиваться в личную жизнь болезненного Генриха. Тем не менее, шевалье де Руси решил выяснить, что это за птица залетела в замок Лузарш в столь беспокойную и склонную к насилиям пору.

Помещение, которое облюбовал для досуга шевалье, было обставлено с вызывающей простотой. Кроме тюка с соломой, прикрытого холстиной и никому ненужного хлама, здесь ничего не было. Зато слышимость была отличной. Глеб это оценил, как только присел на тюк и уставился в потолок. Голос принадлежал незнакомцу, это он определил сразу по заметному акценту. Мэтр Жоффруа прекрасно говорил на языке алеманов, чего нельзя было сказать о шевалье де Руси. Зато Глеб сносно понимал чужую речь, благо немало в свое время общался с лотарингскими рыцарями, как на поле битвы, так и в мирной обстановке. Не говоря уже о прекрасной Анжеле из города Ахена, которая сочла своим долгом обучить любовника азам родного языка. Благодаря ее урокам, шевалье мог сейчас не просто пялиться в потолок, но и кое-что выуживать полезное для себя из разговора, ведущегося над его головой.

– Я слышал об Арконе и тамошних жрецах, – порадовал императора, а заодно с ним и Глеба, мэтр Жоффруа. – Эти люди владеют многими тайнами подлунного мира. Не исключено, что знают они и место, где сейчас хранится око Соломона.

– Если знают, то почему не возьмут? – насмешливо спросил Вальтер фон Зальц.

– Боюсь, что это не так просто будет сделать, – печально вздохнул лекарь. – Почти все храмы Иерусалима арабы превратили в свои мечети. Сельджуки, выбившие их оттуда, тоже мусульмане, хотя и суннитского толка.

– Да какое мне дело до сарацин, – почти взвизгнул Генрих. – Я хочу знать, Жоффруа, что это за таинственный камень, и какими свойствами он обладает.

– Ты читал Ветхий завет, государь? Тебе известна история царя Соломона?

– Мне известно, что этот человек обладал властью не только светской, но и духовной. И достиг такого могущества, которого ни до него, ни после никто из иудеев не достигал.

– Ты знаешь достаточно, государь, – елейным голосом подтвердил Жоффруа. – Согласно древним иудейским преданиям, этот камень обладает способностью, вбирать в себя небесную энергию, излучаемую планетами и звездами, и превращать ее в чудесный порошок.

– И что мне прикажешь делать с этим порошком, любезный астролог?

– Я не только астролог, но и алхимик, государь, – признался мэтр Жоффруа. – Речь идет о философском камне.

– Ты же сказал про порошок, – поймал хитроумного лекаря на противоречии фон Зальц.

– Какое мне дело до его субстанции, если я смогу с его помощью превращать любые металлы в золото и серебро.

В ответ на признание алхимика сверху послышался свист. Судя по тому, что упрек императора предназначался Гундомару фон Майнцу, свистел именно он. Сутулый рыцарь в разговоре не участвовал, но, видимо, внимательно слушал заезжего мудреца.

– Но и это еще не все, – голос Жоффруа неожиданно дрогнул.