— Все тихо. Будем перебираться на ту сторону по одному.

Анелевич старался двигаться как можно тише. Как и следовало ожидать, Фридрих не отставал. Иржи осторожно выглянул из-за куста, а затем быстро перебежал через грязную дорогу и спрятался в кустах на противоположной стороне. Мордехай подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что все спокойно, а затем последовал за поляком. Иржи умудрился проделать все практически бесшумно, но когда в кустарник вломился Мордехай, ветви громко затрещали. Анелевич разозлился на себя еще больше, увидев, как Фридрих легко, словно тень, скользнул под соседний куст.

Иржи быстро нашел продолжение звериной тропы и вновь зашагал на восток. Обернувшись, он сказал:

— Необходимо подальше уйти от места боя. Я не знаю, но…

— Ты тоже почувствовал, да? — спросил Фридрих. — Словно кто-то прошел по твоей могиле? Уж не знаю, в чем тут дело, но мне это не понравилось. А что скажешь ты, Шмуэль?

— А я ничего не почувствовал, — признался Анелевич.

Здесь он не доверял своим инстинктам. В гетто он обладал обостренным чувством опасности. А в лесу ощущал себя совершенно чужим.

— Что-то… — пробормотал Иржи.

И тут началась стрельба.

Ящеры затаились впереди и чуть в стороне. После первого же выстрела Мордехай бросился на землю. Впереди послышался стон — Иржи был ранен.

Раздался многократно усиленный голос ящера, говорившего на польском с сильным акцентом.

— Мы видели, как вы пересекли дорогу. Вам не спастись. Сейчас мы прекратим огонь, чтобы вы могли сдаться. В противном случае вы умрете.

Стрельба прекратилась. Однако они слышали, что сзади приближаются ящеры. Сверху раздался шум вертолета, пару раз он даже промелькнул в просвете между листьями.

Анелевич прикинул их шансы. Ящеры не знают, кто он такой. Значит, им не известно, какой информацией он располагает. Он положил «маузер» на землю, встал на ноги и поднял руки над головой.

В пяти или десяти метрах у него за спиной Фридрих сделал то же самое. Немец криво улыбнулся.

— Может быть, удастся сбежать?

— Да, было бы неплохо, — согласился Анелевич.

Ему не раз удавалось организовать побеги для других людей (интересно, что сейчас делает Мойше Русецки), да и сам он умудрился сбежать из Варшавы из-под самого носа ящеров. Впрочем, удастся ли ему выбраться из тюремного лагеря, уже другой вопрос.

Несколько ящеров с автоматами в руках подошли к нему и Фридриху. Он стоял неподвижно, чтобы не спугнуть ящеров, которые могли случайно нажать на курок. Один из них сделал выразительное движение — сюда.

— Пошел! — сказал он на плохом польском.

Анелевич и Фридрих побрели прочь под дулами автоматов.

Ранс Ауэрбах и его отряд въезжали в Ламар, штат Колорадо, после очередного рейда в захваченный ящерами Канзас. На спинах нескольких лошадей были привязаны тела погибших товарищей: когда воюешь с ящерами, ничто не дается даром. Но отряд выполнил поставленную задачу.

Ауэрбах повернулся к Биллу Магрудеру.

— Старина Джо Селиг больше не будет флиртовать с ящерами.

— Сэр, мы сделали хорошее дело, — ответил Магрудер. Его лицо почернело от сажи; он был в числе тех, кто поджигал конюшню Селига. Магрудер прищурился и сплюнул на середину дороги. — Проклятый коллаборационист. Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу таких ублюдков в Соединенных Штатах.

— И я тоже, — хмуро отозвался Ауэрбах. — Наверное, негодяи вроде Селига есть повсюду. Не хочется это признавать, но отрицать очевидное невозможно.

Рядом с главной улицей возле перекрестка с Санта-Фе стоял памятник Мадонне Трейл, посвященный матерям пионеров.