День был будний, времени до закрытия оставалось мало, посетителей — раз-два и обчелся. В одиночестве прогулявшись до вольера с хищниками, капитан близко, насколько позволяло ограждение, придвинулся к клетке с уссурийским тигром. Несмотря на жару, здоровенная полосатая кошка беспокойно металась за ржавыми прутьями решетки, однако, почувствовав к себе интерес человека, остановилась, настороженно, глухо зарычала. Башуров сразу вспомнил одну из многочисленных баек о том, как китайский дедушка посредством энергии ци сломал как-то тигру шею, в сомнении покачал головой: такому и ломом хребет не перешибешь, настоящая машина для убийства!

Капитан, систематически наведываясь в зоопарк, преследовал вполне определенную цель. Глаза — это зеркало души, тренируя взгляд, можно развить волю. Не мигая уставившись в желтые зрачки хищника, Башуров сосредоточился, мысленно представляя, что вместо глаз у него два мощных прожектора, и наконец про себя властно приказал: «В сторону!»

Тигр, почувствовав, что человек сильнее, отвел взгляд и, с досадой стеганув себя длинным хвостом, снова принялся мерить клетку шагами, а Виктор удовлетворенно отвернулся — теперь в гадюшник, серпентарий то есть.

Обычно он тренировал свою волю на овчарках в питомнике или с зеркалом, пристально глядя в глаза самому себе, однако по воскресеньям старался бывать в зоопарке, прекрасно осознавая тем не менее, что самый опасный хищник — это человек.

Тем временем посыпанная битым кирпичом дорожка вывела капитана на центральную аллею, и, глянув мимоходом в сторону бассейна с белыми мишками, такими добродушными с виду, а на деле хладнокровными матерыми убийцами, он оказался возле одноэтажного строения. Над входом красовалась свернувшаяся спиралью змеюка — точь-в-точь как у него на эмблемах.

«Здорово, твари». Капитан открыл тугую дверь и сразу очутился во влажной духоте полутемного зала, вдоль стен, подсвеченные изнутри, теснились стеклянные клетки со всевозможнейшими гадами. Башуров испытывал по отношению к змеям двоякое чувство. С одной стороны, это был трепет — сколько в них достоинства, красоты, скрытой мощи. Недаром на Востоке, желая сделать женщине комплимент, сравнивают ее со змеей! С другой — страх, почти панический, еще подростком стоило заметить в кустах треугольную гадючью голову, как тут же начинало бешено колотиться сердце и возникали два горячих желания — убить или убежать.

Однако диверсант обязан с гадами дружить, — не трястись от страха, а использовать их в своих интересах, потому капитану пришлось приучать себя к общению с ними долго и терпеливо. Оказалось, что снести стальным прутом голову гюрзе совсем несложно, а если резко дернуть за хвост зазевавшегося щитомордника, то все его незакрепленные внутренности моментально сдвинутся вперед и он станет совершенно беспомощен. Кроме того, как бы ядовита ни была змеюка, человек всегда неизмеримо опасней, и, осознав это, Башуров перестал бояться рептилий совершенно, начал даже получать удовольствие от присутствия поблизости мгновенной ярко окрашенной смерти.

Вот и сейчас он пристально, с восхищением следил за стремительными как молния смертоносными бунгарусами, столь же грациозными, как и их австралийские родственники тайпаны, любовался тигровыми и коралловыми змеями, надолго задержался перед клеткой со щитомордниками, пока в зале не появился полупьяный мужичок со шваброй и ведром с опилками, — дело шло к закрытию. Бросив напоследок взгляд на свернувшегося кольцами гремучника, Башуров выбрался наружу и покинул зоопарк под ужасные проклятия вахтерши, — похоже, здесь она была гвоздем экспозиции.

Вечер был теплый, чуть душноватый — ни ветерка, в воздухе разливался аромат расцветающих магнолий, — и капитану вдруг расхотелось возвращаться в опостылевшую общагу, гордо именуемую «гостиницей офицерской».