— Что она тебе рассказала, милая?

— Она сказала, что слышала, как я её позвала, и что она защитит нас, — спокойно сказала Мойра.

Тут Роуз перебила её:

— Я ни разу не слышала, чтобы она говорила. Как она с тобой разговаривала, Мойра?

Указав на свой висок, Мойра ответила:

— Вот здесь, я слышала её голос у себя в голове. Я попросила её и Папу тоже защитить, но она сказала, что ей уже не хватает на это сил — что Папа сказал ей защищать нас вместо него.

Из глаз Пенни полились слёзы. Она отвернулась, отводя взгляд, у неё слишком сильно сдавило горло, чтобы она могла говорить.

— Что ещё она сказала? — спросила Роуз, продолжая разговор, пока Пенни силилась вернуть себе самообладание.

Мойра приостановилась на миг, колеблясь. Она довольно легко чувствовала печаль своей матери, и магический взор позволял ей легко видеть слёзы, которые Пенни скрыла, отвернувшись. Она подумала секунду, прежде чем осторожно ответить:

— Она сказала, что любит меня, и что она была рада тому, что обо мне заботится такая хорошая мама. Она сказала мне быть храброй ради Мамы, особенно если… что-то случится с Папой.

— Откуда ты знала, что она была твоей матерью? — сказала Пенни, больше не пытаясь скрыть слёзы. Они с Мордэкаем рассказали Мойре о её особенном прошлом, и о том, как её им доверили, но, насколько она знала, Мойра никогда прежде не видела отголоска своей настоящей матери.

— Я просто знала. Она иногда приглядывала за мной, когда я была маленькой, но я в то время не могла слышать её голос. Ты рассказывала мне о ней, поэтому я поняла, что это — она, — ответила Мойра, будто это было чем-то совершенно нормальным.

Пенни крепко обняла свою дочь, не в силах удержать эмоции в себе.

Мойра обняла её в ответ, похлопывая маленькими ладошками по спине своей матери:

— Мне тоже недостаёт Папы, Мама.

Глава 2

Через отверстие в пещере сочился серый свет, а я медленно начал осознавать своё окружение. Я лежал на каменистой земле, в неглубокой нише в склоне холма. Она едва заслуживала звания «пещеры», поскольку была скорее глубоким обрывом.

Как долго я там лежал, было для меня загадкой. Я вроде был покрыт толстым слоем листьев и разнообразным детритом. Сев, я смахнул мусор со своих плеч и волос, и тут я осознал, что это были совсем не листья. На мне и вокруг меня лежали сотни, нет — тысячи иссушенных тел насекомых.

— Какого чёрта? — сказал я вслух, прежде чем поднять руку, чтобы удивлённо ощупать свою челюсть. Когда я сдался на милость усталости и истощения, мой рот был разбит, полностью неспособен к речи. Теперь же он будто был в совершенно нормальном состоянии. Встав с кучи мёртвых насекомых, я начал поспешно отряхиваться, одновременно проверяя, исцелились ли остальные мои раны. Исцелились.

Я силился вспомнить, как я здесь оказался. После моей злополучной битвы с Тиллмэйриасом Гарэс Гэйлин, дракон, унёс меня в безопасное место, поскольку моя семья и друзья желали мне смерти. Или, быть может, я уже был мёртв? Я озадаченно покачал головой. «Я определённо не чувствую себя мёртвым», — подумал я про себя.

Дракон отнёс меня в юго-восточные предгорья Элентирских Гор, на расстояние многих миль и минимум пяти дней пути (обычными средствами) от Албамарла. Этот путь занял у Гарэса по воздуху менее половины дня, даже учитывая дополнительную нагрузку в виде моего веса. Приземлившись, он хотел поговорить со мной, что было странным поведением для обычно недружелюбного дракона, но я был менее чем восприимчивым к беседе.