Мы напрасно сейчас деремся...

Когда Хрущев во всеуслышание объявит культ личности Сталина, то как-то попросит Константина Константиновича написать про вождя статью. Однако он, сидевший перед войной в «Крестах», в отличие от Жукова откажется, заявив:

— Товарищ Сталин для меня святой!

***

Из дневника русского танкиста Ивана Сергеевича Панарина (2 мая 1945 года):

«Утром нам дан приказ: “Вперед! И занять город Росток” Мы ехали по шоссе. Изредка встанем, сделаем два-три выстрела по дому, стоящему справа или слева от шоссе за несколько сотен метров, — и дальше. Скоро показался город Росток. Мы видим, как на станцию прибывают эшелоны и со станции отходят наши ИС и Т-34. Стали обстреливать станцию, она скоро загорелась. Мы вошли в Росток. Ехали около станции: горели постройки, вагоны, и вдруг раздался взрыв — это взорвался эшелон, груженный бомбами, осколки прилетели даже на трансмиссию нашей машины, и овеяло таким дымом и пылью, что ничего не было видно. Мы ехали по улице, Федя дал больше хода. На улицах Ростока висели на каждом доме белые и красные флаги. Население забило все улицы, нам на машину бросали сигары, сигареты, конфеты, печенье. Мы проскочили на окраину Ростока и встали в оборону. Постояли немного: нас, две машины, послали километров за десять в город Кляйнхац, где мы встали в оборону на окраине города. Наших войск еще не было, мы вошли первые. Город тоже был полон немецких граждан и увешан нашими флагами и немецкими без свастики. Нам давали вина, пива, сигар, печенья. Мы встали недалеко от моря, возле одного дома в порту. На море дымили немецкие пароходы, их было много. Они по нам стреляли, и мы по ним тоже. В доме находилась одна старушка-немка да русский парень с женой, они поженились в Германии. Они калининские, она, кажется, белоруска, интересная молодая женщина с ребенком, ей было лет двадцать, и ребенку два г., очень он был забавен. Она нам приготовила ужин. Муж ее, Гришка, залез в танк Петрова, наслаждался там водкой с экипажем. Мы все были навеселе, Федя тоже, кажется, выпивал с Семеновым, а Гришка ушел искать фрау. Я остался один с этой женщиной, звали ее Валя. Она ушла в другую комнату, где спал ее сын, и пригласила меня под предлогом, что она боится. Я зашел с ней туда, она меня спрашивала: что теперь наши сделают с ней в России, что сделают с мужем? Я ее успокаивал, что ничего: мужа могут не отпустить, взять в армию, а вас отправят домой и т.д. Гришки не было долго, потом они пришли. Как она говорила, муж ее ревнив, но он был пьян, и мы пошли — он, Семенов и я — по домам, достали кое-что. Немцев, бедных, перепугали, они нас в каждом доме угощали вином. Было уже час ночи или больше, а потом мы пошли в гостиницу, где, оказывается, находился и Гришка, но мы его не нашли, он пировал с русскими девчатами. В гостинице много было всевозможных закусок и выпивок, во всех комнатах горели электролампочки. Мы по ним стреляли из пистолетов. Семенов нашел в одной из комнат немку и остался с ней ночевать, а я пошел к машинам. Возле машин не было никого: все были пьяные».

***

Фоторепортер газеты «Пращ» Виктор Темин благодаря знакомству с маршалом Жуковым и с его разрешения на самолете облетел рейхстаг со стороны западного фасада и осуществил съемку, когда на его куполе флага еще не было. Это было первого мая, а второго он уже летел в Москву и, прибыв в редакцию, отпечатав снимок — отдал его ретушеру. Тот пририсовал гигантских размеров развевающийся флаг, хотя на снимке в соответствии с масштабом он должен был бы выглядеть, как маленькая точка. Примечательно, что на обороте снимка Темин указал дату: 2 мая.

Днем 2-го мая Р. Кармен реконструировал события двухдневной давности. Несколько бойцов со своими командирами выполняли режиссерское задание под прицелом объектива его камеры. Как пишет Николай Ямской, «однако отсвет подлинности в отснятом, конечно же, был.