– Эй, – прошептала она.

– Эй, – тихо ответила Карин.

– Я люблю тебя, сестренка.

– Я тоже люблю тебя, – сказала Карин и спустя мгновение очутилась в комнате, выложенной белым кафелем, с лампой под потолком, яркой как солнце.

– Теперь расслабьтесь, мисс Брустер, – услышала Карин, и вдруг ее руку словно обожгло, когда игла вошла в вену.

– Начинаем, – произнес доктор Роналд, и она погрузилась в забытье.

Прошли минуты или часы, Карин не знала. Она с трудом заставила себя открыть глаза. Ее ослепил яркий свет. Над ней склонилась медсестра. Карин попыталась заговорить с ней, потому что ей вдруг захотелось рассказать кому-то о том, как все произошло, о том, что у ее ребенка есть отец, которого она не может забыть, как и тот час, который провела в его объятиях…

И вдруг все померкло. Карин очутилась в длинном темном тоннеле, из которого вышла прямо в жаркую августовскую ночь. Она была в «Эспаде», и ее жизнь должна вот-вот измениться навсегда…

Он был высоким и весьма привлекательным, и наблюдал за ней с того момента, как она вошла в комнату.

Наверняка это и есть Рафаэль Альварес, решила Карин.

На все попытки Аманды убедить ее познакомиться с ним, она отшучивалась.

– Он – друг Ника и приехал купить лошадей у Джонаса, – рассказывала Аманда, наблюдая, как сестра расчесывает свои длинные темные волосы. – И, конечно, мама пригласила его остаться на уикенд.

– Прекрати! – Карин обреченно вздохнула. Она должна была догадаться, что мать не откажется от намерения выдать замуж двух оставшихся дочерей. Поскольку Саманта оказалась вне пределов досягаемости, путешествуя где-то по Европе, мать решила сосредоточить все свои усилия на Карин. Она не знала, что та поклялась больше никогда не связываться с мужчинами, впрочем, это вряд ли бы ее остановило.

– Он великолепен, – не унималась Аманда, – богатый и невероятно привлекательный. Не настолько, конечно, как мой Николас, но он действительно нечто особенное.

– Тем лучше для него, – равнодушно заметила Карин.

– Зовут его Рафаэль Альварес. Не правда ли, звучит сексуально?

– Правда, – так же равнодушно согласилась Карин. – Полагаю, он испанец.

Аманда хихикнула.

– Бразилец.

Карин поднесла к губам бокал с вином и сделала несколько глотков. От вина в горле и желудке Карин потеплело, может быть, потому, что это уже был ее второй… или третий бокал. Обычно она не пила красное вино, даже такое изысканное, как это – наверняка принесенное из подвалов «Эспады» и стоившее столько же, сколько она платила за месячную аренду своей первой квартиры в Нью-Йорке шесть лет назад. Но первый официант, попавшийся ей на пути, нес на подносе бокалы именно с красным вином.

– Беднякам не приходится выбирать, – пробормотала Карин себе под нос и схватила один из бокалов.

Не стоит так храбриться, промелькнуло у нее в голове, но в этот день ей только и оставалось, что напиться. Ее мать думает, что она приехала отпраздновать в кругу семьи годовщину свадьбы Кэтлин и Тайлера, и Карин не стала лишать ее иллюзий.

– Я не смогу приехать, мама, – с искренним огорчением сказала она, когда Марта позвонила, чтобы пригласить ее.

Ей действительно было очень жаль. Сбор клана – все Бэроны, Кинсайды и аль Рашиды – всегда было шумным и вместе с тем замечательным событием, где в центре внимания находились многочисленные прелестные малыши – дети ее сводных братьев и сестры.