– Так они же красноречивые, – удивился Иванов. – Как не понять? Сергеич, ты зелень попробовал?

Андрей утвердительно промычал – квашеная зелень с мясом шла неплохо.

– Генка, а ты не можешь спросить – их не сильно обидит, если я выйду посмотреть на раненую собачку? – неуверенно поинтересовалась Мариэтта. – Ну, на ту, что я тащила? Мне ее абзац как жалко.

Генка после бурного обсуждения с соседками и стариком сказал:

– Они не против. Даже наоборот. Им тоже жалко, но собачка того… Все равно хромая не выживет.

– Живодерские времена, – заворчала Мариэтта, выбираясь к пологу. Андрей и две девчонки, накидывая одежду, полезли следом.

Собачкой занялись в соседней яранге. Андрей подсвечивал фонарем – огня двух крошечных светильников было маловато. Пес скулил, Мариэтта шепотом ругалась. Девчонки переговаривались, в костоправстве они кое-что понимали. Андрей тоже подключился, шины пришлось изготавливать из чьих-то хорошо обглоданных и очищенных ребер. Псина взвизгивала от боли, но терпела. Кости вправили, зафиксировали.

– Вот, будешь какое-то время прямоходящим, – сказала Мариэтта псу, поглаживая пышный загривок.

– Эректусом, значит, – подсказал Андрей.

– Пошленько, гражданин начальник.

– Еще бы. Хомо эректус – человек прямоходящий. А твой дружок, стало быть, канис эректус – собак прямоходящий.

– И откуда вы такой умный, гражданин начальник? Ладно, пусть Эректус. Хотя он, в отличие от всех эректусов, смотри какой умный.

Аборигенки дружно хихикали, словно все понимали. Андрей несколько смутился – раскосые красотки смотрели откровенно.

– Похоже, вы, Андрей Сергеевич, можете выбрать, – небрежно сказала Мариэтта. – Девы здесь истосковавшиеся, а я вполне понятливая. Они вообще-то обе симпатичные. Так что…

– Нет уж, это по Генкиной части. Пошли прэрэм доедать.

Пес на своих «костыликах» благодарно запрыгал за людьми, но в тепло его не пустили. В яранге и так было тесно – голый по пояс Генка демонстрировал народу достоинства «Фермера». Девчонки благоговейно внимали, разглядывали патроны. С огнестрельным оружием здесь были неплохо знакомы – имелось два до изумления разболтанных однозарядных ружья.

– Толковый народ, – с удовольствием сказал Генка. – На лету все схватывают. И совсем не суеверные. В луну и солнце только верят.

Девушки по очереди мерили футболку гостя и хохотали. Старик грозил кривым пальцем. Тихо постукивал бубен. Почему-то было удивительно уютно.

– Старый, если бы мне кто сказал, что я моржовой колбасы обожрусь, – в жизни бы не поверила, – заявила Мариэтта, облизывая пальцы.

– Колбаса оленья. Вот тот рулет – моржовый. Кажется, кымчыт называется.

– Я смотрю, вы местных леди с полуслова понимаете. Ты себе парочку подружек выбрал? Все к тому идет. Никто не против. И я в том числе. Я девушка продвинутая, без предрассудков.

– Мерси. Только ты меня окончательно не развращай. Можно я целиком и полностью на тебя сосредоточусь?

– Ну, сильно возражать не буду. – Мариэтта улыбнулась. – Плохая из меня развратительница.

Бубен тихо постукивал в соседней яранге, оттуда доносились приглушенные взрывы хохота. Андрей пил чай со стариком. Мариэтта свернулась, положив голову на колени начальника. Чай был крепкий, пили с крошечными кусочками пайкового шоколада. Старик покачивал головой, рассказывал, аккуратно прихлебывая из щербатой чашки. Общую суть Андрей ухватывал – жесты старика были доходчивы.