— Это ты ее убил? — спросил равнодушно. — А что ты сделал с ребенком?

— С ребенком?

— Да. Где ребенок?

— Не знаю.

Я повернулся к нему, он странно, растерянно-зловеще улыбался. Мне не понравилась его улыбка. И не понравилось что-то еще в его лице. Мы смотрели друг на друга в упор и проникались обоюдной враждой и каким-то нездоровым, извращенным любопытством: он всматривался в лицо убийцы, я узнавал в его лице то, другое, очень похожее лицо — мертвое лицо. И ждал, что вот сейчас раздастся звонок — пожалует новый гость, — я уже догадался, кем он окажется — одним из тех… оставшихся троих. И очень надеялся, что ошибся, больше никто не придет. Но звонок прозвучал, ужасно громко и резко — мне показалось, гораздо громче, чем когда звонил Станислав. Он вздрогнул, схватил меня за руку, взгляд его совершенно изменился — теперь это был растерянный, испуганный человек, и смотрел он на меня словно ища поддержки. Ну да, все правильно. Станислав обвинил меня в убийстве, но я-то не признался, не подтвердил его обвинения, значит, теперь могу в свою очередь обвинить его перед тем, кто пришел. Теперь мы на равных, мы стали сообщниками.

— Не будем открывать, — испуганно прошептал он и посмотрел с откровенной мольбой.

— Бесполезно. Он все равно войдет. Или она.

— Она? — Он дернулся. — Кто она?

— Пожилая или молодая. Осталось две женщины.

Станислав, кажется, не понял, но не стал переспрашивать — он отчаянно боялся.

В дверь постучали, дверь заходила ходуном — и медленно поползла на нас.

— Я же говорил — бесполезно. Так всегда: сначала звонят, а не откроют — начинают стучать.

Да, это была женщина. Пожилая. Та самая. Я ее еще плохо рассмотрел, но все равно понял, что надеяться не на что — это она. Пожилая и полная. В руке у нее был букет ромашек. Она вошла робко и снова постучала, хотя уже была в квартире и увидела нас.

— Здравствуйте. — Женщина застенчиво улыбнулась. — Я — Нина Витальевна Шмелева.

Мы ей ничего не ответили, женщина окончательно смутилась.

— А… где Инга?

— Там! — брякнул Станислав и указал на дверь комнаты. — Только она плохо себя чувствует, — нашелся он все-таки. — День рождения, кажется, отменяется.

— Отменяется? — расстроилась женщина. — Но я могу взглянуть на малыша?

Станислав посмотрел на меня, я пожал плечами.

— Боюсь, что это невозможно.

— Почему? — Казалось, что женщина вот-вот заплачет. — Мне бы все-таки хотелось поговорить с хозяйкой. Инга обещала… — жалобно пробормотала она, и вдруг настроение у нее резко изменилось, она враждебно посмотрела на нас, как на препятствие своей неведомой удаче, и, решительно нас оттолкнув, прошла в комнату. Мы ничего не успели предпринять, потому что все произошло неожиданно. — Нет, пусть она мне сама скажет. Или откажет, если на то пошло, — проговорила она уже в комнате — вероятно, для Инги, — на секунду замолчала и разразилась жутким криком.

Станислав бросился к ней, я остался в коридоре поджидать оставшихся гостей.

Следующим был мужчина. Анатолий Бекетов, таково было его «мирское» имя. Фотограф. В этом качестве его и пригласили на день рождения ребенка. Я не стал дожидаться прохождения всех этапов, открыл сразу, после первого звонка.