— Зачем ты туда собралась? — пытался урезонить меня Стас. — Мы тянем очевидную пустышку, просто отрабатываем номер. Да, мотоцикл похож, но его хозяин, насколько мне известно, никогда не держал в руках не только огнестрельного, но даже холодного оружия. Если не считать штопора, разумеется. Или открывашки для бутылок.
— Мне нужно, — упрямо твердила я. — Я никому не помешаю, только посмотрю. По-моему, до сих пор я немного помогала следствию, нет?
Возразить Стасу было нечего. Помогала я не только следствию, но и лично ему, в плане оказания моральной поддержки. Как выяснило вскрытие, Лялечку отравили солидной дозой старого доброго клофелина, щедро добавленного в бутылку с «Мартини». Отпечатки пальцев на бутылке обнаружились только самой Лялечки, причем свежайшие. Косвенной уликой служило и то, что во всей роскошной квартире в «Воробьевых горах» не нашлось ни единого отпечатка пальцев, кроме Лялечкиных и господина Серебрякова. Который там бывал часто и подолгу — свидетелей, слава Богу, было достаточно.
Вывод напрашивался один: отпечатки были тщательнейшим образом уничтожены. И непонятная доселе схема поведения Геннадия Анатольевича постепенно выстраивалась в стройную и даже где-то логичную картину жизни крупного афериста. Которого сгубила, во-первых, тяга к женщинам вообще и к чужой жене, в частности, а во-вторых, та самая мелочность, которая порой губит самые великие начинания.
Перед тем, как отряхнуть со своих ног прах Отечества, господин Серебряков решил забрать заказанные и оплаченные ювелирные изделия из магазина на Ленинском проспекте. Из-за тридцати тысяч (примерно) все еще условных единиц загубить элегантную, многоходовую и многомиллионную комбинацию…
Карабас, по-видимому, искренне верил в человеческие добродетели: дверь в его квартиру была приоткрыта. Заходи, кто хочешь, бери, что можешь. Правда, когда следственная группа в сопровождении соседей-понятых, позвонив для приличия в дребезжащий звонок, толкнула хлипкую входную дверь, выяснилась причина такого образа жизни: на пороге сидела собака, размером с годовалого теленка, и глядела на прибывших без особой приязни, но с какой-то гастрономической заинтересованностью.
С собаками у меня отношения сложные, определить их вкратце можно так: взаимное вежливое недоверие. Но тут передо мной была одна из самых независимых собак, какую только можно себе представить. Среднеазиатская овчарка. Точнее, овчар. Идеальный охранник, друг хозяина, предмет его гордости и… гроза для всех остальных окружающих. Лает такой песик редко, но зато хватает крепко. И не отпустит, пока не получит соответствующую команду от хозяина. Понятно, почему Карабас считал дверные замки излишней роскошью.
— Есть кто дома? — в полный голос осведомился Стас.
Собака в ответ тихо зарычала, а из глубины квартиры донеслось недовольное:
— Кого там еще черти принесли?
— Полицию, — с готовностью пояснил Стас. — Поговорить надо, Корней Сергеевич.
Из комнаты неторопливо вышел… вот уж действительно Карабас. Кудлатый, с пышной бородой и усами, щедро покрытый замысловатыми кельтскими татуировками и слегка прикрытый майкой и шортами. В руках у него была откупоренная бутылка пива.
— Поговорить? О чем? — Лицо Карабаса выражало глубокое недоумение.
— О вашем мотоцикле.
— А чего о нем говорить-то? — озаботился Карабас. — Стоит себе и стоит.
— Мы пока тоже… стоим. Может, в комнату пригласите?
— Это можно, — добродушно согласился Карабас. — Алекс, место.
Собака крайне неохотно посторонилась, явно готовая в любую минуту исполнить диаметрально противоположную команду.
Комната представляла собой небольшое помещение с большим столом, на котором стояло, как мне показалось, с десяток всевозможных крупногабаритных приборов и несколько мониторов. |