Ганглий - какой-то красненький жалкий узелок, похожий на обыкновенную штопальную нить, которая оборвалась в ней и трепещет. Как будто в механизме сломалась маленькая деталь - и теперь вся машина разладилась и дрожит как в лихорадке.

Мари не сопротивлялась. Она отдалась во власть этой дрожи, этому ужасу, этим взрывам внутри, обдающим ее липким потом, этому гадкому кислому вину, заполонившему рот. Сердце ее, словно сломанный волчок, отклонялось то в одну сторону, то в другую, спотыкалось, вздрагивало, ныло... Краска схлынула с лица - как будто выключили лампочку и теперь стало видно все, что у нее внутри - серые, бесцветные нити, переплетения и жилки...

Джозеф был здесь же, в комнате - он уже пришел, но Мари даже не услышала, как он пришел. Впрочем, от его прихода ничего не изменилось. Молча, не произнося ни единого слова, он готовился ко сну: ходил по комнате, брал какие-то вещи, курил. Мари тоже ничего ему не сказала, только oмолча легла в кровать. Она не услышала, как он обратился к ней.

Она засекала время. Каждые пять минут смотрела на часы - и часы вздрагивали, и время вздрагивало вместе с ними. И эта дрожь, казалось, никогда не прекратится. Мари попросила воды. Перевернулась с боку на бок. Еще раз. И еще раз. За окном гудел ветер, сбивая набекрень шляпы фонарей - ив окна врывался свет, будто кто-то открывал глаза, а потом закрывал их. Снизу, из холла, не доносилось ни звука - гостиница словно вымерла после ужина.

Он подал ей стакан воды.

- Я замерзла, Джозеф, - проговорила Мари, поглубже зарываясь в одеяло.

- Ничего страшного, - сказал Джозеф.

- Правда замерзла! И плохо себя чувствую, и вообще - я боюсь...

- Господи, ну чего ты боишься?

- Я хочу сесть в поезд и поскорее уехать в Штаты...

- Поезда ходят только из Леона - здесь не проходит железная дорога, - вздохнул Джозеф и прикурил очередную сигарету.

- Ну так давай доедем до Леона.

- Как? На такси? А свою машину бросим здесь? И потом - здесь такие шоферы...

- Все равно. Я хочу уехать.

- Утром тебе станет лучше.

- Нет, не станет. Я знаю, не станет! Мне плохо!

- Но это влетит нам в кругленькую сумму, дорогая - брать машину до самого дома. Думаю, здесь пахнет сотнями долларов.

- Неважно. У меня на личном счету есть двести долларов. Я заплачу. Только, ради всего святого, поехали домой!

- Ну что ты - завтра утречком выглянет солнце, и ты сразу почувствуешь себя лучше... Это все потому, что нет солнца.

- Солнца нет, и ветер поднялся... - прошептала Мари, закрыв глаза и прислушиваясь. - Завывает, как в пустыне. Непонятная страна эта Мексика. Или джунгли тебе - или пустыня. И кругом разбросаны крохотные городки, вроде этого, где фонарей раз-два и обчелся...

- Между прочим, довольно большая страна.

- Неужели местные жители никогда не ощущают себя одинокими в этой пустыне?

- Думаю, они привыкли.

- И не боятся?

- Чего им бояться - у них есть вера, религия.

- Мне бы такую веру.

- Знаешь, если бы у тебя появилась вера, ты бы очень быстро разучилась думать, - сказал Джозеф. - Если отдаться целиком какой-то одной идее, то в голове просто не останется места для чего-то другого.

- Вчера, - тихо произнесла Мари, - мне только того и хотелось. Я рада была бы ни о чем не думать и целиком отдаться какой-нибудь идее, которая спасла бы меня от страха

- Господи, какого еще страха? О каком ты говорил страхе? - пожал плечами Джозеф.

- Если бы у меня была вера, - проговорила Мари, не обращая внимания на его слова, - то я бы знала, как себя приободрить. Я просто не умею выводить себя из этого дурацкого состояния...

- Боже... - пробормотал себе под нос Джозеф и рывком сел.