Путь преградило поваленное дерево, за ним еще. Гостислава наткнулась на полосу бурелома – видимо, здесь вихрь прошел. «Рассказывают, что зверь-мамонт ходит своими тропами подземными, а над такой тропой все деревья валятся», – вспомнилось, как рассказывала ей мать на пути сюда в первый раз, когда Гостише было всего семь. Она тогда очень боялась, что зверь-мамонт надумает выбраться на белый свет поглядеть и наткнется на них. Но не подавала вида, лишь крепче сжимала материну руку. Неужели то самое место? Как теперь угадать?

– Гостиша, уж не ко мне ли ты идешь? – вдруг раздался голос из зарослей.

Никакого движения Гостислава не приметила, а значит, за нею наблюдали уже некоторое время. Но она лишь чуть вздрогнула: она ведь ожидала встречи, хоть и сама не зная с кем. Быстро подняла голову и огляделась. Никого.

– Где ты? – с нетерпением крикнула Гостислава, не в силах больше выносить неизвестность. – Покажись. Я здесь одна!

– Знаю. Давно тебя приметила.

Гостислава наконец поняла, откуда идет голос. Вот и женская фигура возле ели – незаметная в бурой шерстяной накидке-валянке рядом с бурым шершавым стволом. Княгиня встала, но сделала лишь шаг. Эта фигура под елью так прочно сливалась с лесом, что Гостислава усомнилась: уж не лесовица ли это? Однако судя по голосу, с ней говорила голядка. Все, как рассказывала Ведома.

– Зачем ты пришла?

– Я хочу знать, зачем ты искала мою дочь! – Княгиня справилась с волнением, и голос ее зазвучал твердо, с забытой повелительностью.

– Я не искала твою дочь, – с насмешкой ответила ведьма только на первый вопрос. – Она сама пришла. Ее счастье, что медведи стояли к ней спиной.

Гостислава промолчала: про медведей Ведома не упомянула.

– Но ты говорила с ней, – начала она снова. – И хотела от нее… чтобы она выбрала между родом отца и моим.

– Твой выбор давно всем ясен. Но теперь твоя дочь – взрослая и сама может выбирать.

– Оставь мою дочь в покое! Что тебе за дело до ее выбора? При чем здесь ты?

Женщина в бурой валянке оторвалась от ели и неслышным шагом двинулась вперед. Гостислава оробела, но не показала вида и не сдвинулась с места. К тому же и она улавливала в голосе новой Ведьмы-раганы нечто знакомое, но давно забытое и жаждала взглянуть ей в лицо при ярком свете.

Да, дочь не ошиблась. Это была женщина в тех же годах, что и сама Гостислава. Бурая юбка-бранча, голядская бронзовая застежка скрепляет валянку на груди. Белесые брови и ресницы, усталые светло-голубые глаза…

Взглянув в это лицо, Гостислава вдруг ощутила себя молодой девушкой – будто провалилась на двадцать лет назад. Они уже встречались. И воспоминание было каким-то очень близким, касалось родного дома и было тесно с ним связано. Гостислава с напряженным вниманием окинула мысленным взором воспоминания своей юности. Потом охнула:

– Ег… Еглута!

У Ведьмы-раганы слегка дрогнули белесые ресницы.

– Это ты! – Гостислава уверилась в своей догадке.

Теперь она отчетливо вспомнила это лицо: это была жена ее младшего брата Ростимила, девушка из знатного голядского рода Герденичей. Вспомнив, Гостислава уже не сомневалась: они ведь были знакомы целых восемь лет, хотя и виделись не слишком часто. Как сильно она изменилась – иначе Гостислава узнала бы ее быстрее!

– О боги! Откуда ты взялась! Двенадцать лет спустя! Из-за моря Хазарского вернулась?

За Хазарское море через Волжский путь двенадцать лет назад продали всех женщин и детей Ведомилова рода. Гостислава и сама понимала, что вернуться с того света было бы не более удивительно.