– Помолчи! – Брат, Гостина, дернул его за рукав. – А то он и тебя утащит!

– Я ведь говорил, что нужно купить ему рабыню! – с досадой напомнил Альдин-Ингвар. – Такому знатному человеку, посланцу конунгов, нужна рабыня! Вот он и остался недоволен!

– Так что ты хочешь сказать – что он мою мать взял вместо рабыни? – в гневе закричал Сверкер, сорвавшись.

– Я не знаю! И вижу только один способ узнать наверняка! – Альдин-Ингвар выразительно показал большим пальцем в кровлю могилы.

– Да неужели воевода полезет туда? – почтительно усомнился Гостина, всем видом давая понять, что считает это решительно невозможным.

– Стоило бы подождать до утра, – намекнул Ольмар.

– Ночью сильнее становятся все мертвые воины! – произнесла нараспев мрачная Ведома.

Ей было отчаянно жаль бабку, которая ее воспитала, но она уже почти поверила, что живой Рагнору им больше не видать. А коли так, нет смысла жертвовать и молодым ладожским воеводой.

– Так что, – Альдин-Ингвар сверху вниз воззрился на Сверкера, – подождем до утра?

Сверкер вместо ответа сделал пару шагов к могиле.

– Ну, поднимайте, ну! – раздраженно заорал он, будто все должны были сами давно догадаться.

Пара хирдманов дрожащими руками взялись за края доски. Остальные столпились вокруг, от множества факелов стало светло, почти как днем. Человек десять обнажили мечи и держали их клинками к яме; все ждали, что мертвец вот-вот снова выпрыгнет на поверхность, и надеялись, что обилие огней и острого железа его устрашит.

Доску оттащили, и кое-кто отшатнулся, отброшенный волной тяжелого запаха. Но ничего не случилось, из-под земли никто выбраться не пытался.

Сверкер и Альдин-Ингвар переглянулись. Пожалуй, вздумай князь приказать кому-то другому лезть в могилу, мог бы и не дождаться повиновения. Альдин-Ингвар, как более молодой, сильный и гибкий, придвинулся к яме. Взял факел, опустил его вниз, попытался что-то рассмотреть.

– Эй! – позвал он. – Есть кто… живой?

Яма промолчала.

– Снимайте еще доски, – велел Альдин-Ингвар. – Ничего не видно.

Хирдманы уже охотнее отбросили еще три-четыре доски, разобрав половину кровли.

Над ямой пролетел общий крик. Стал виден мертвец, сидящий посреди могильного дома. На коленях у него лежало еще одно тело. Оно было повернуто лицом вверх, и при свете трех десятков факелов все разглядели, что это старая королева Рагнора. Ее открытые глаза смотрели в небо и не дрогнули, когда в них отразилось пламя…

Ее последнее предсказание сбылось.

– Зло в воду… зло в землю… зло в пламя… – бормотала Ведьма-рагана по-голядски.

– Как счищаю я злые резы, так очищаю от сглаза и вреда сына моего, и меня, и всех добрых людей.

Отправлять проклятье назад, туда, откуда оно пришло, не было смысла. Наславшая его колдунья погибла. Погибла прямо во время ворожбы, загубила сама себя, будто ядовитая змея, укусившая собственный хвост. В этом, несомненно, был знак богов.

Вот заклинание было счищено. Руны исчезли, растаяли прахом в струях Днепра. Вслед Еглута бросила и сами дощечки. Они уже были безвредны, но хотелось уничтожить малейший след колдовства. Подумав чуть-чуть, она швырнула следом и нож. Умылась, вымыла руки и побрела к берегу. Каждый вздох нес ей блаженство: старой варяжской колдуньи, трудами которой погублено семейство Велеборовичей, больше нет. Словно ушла с неба темная туча, висевшая там сорок лет! Об этом уже знали в округе, и вся волость ходила веселая.