У меня есть сын, уже почти взрослый. Он – старший сын и полноправный наследник Ингвара, это условие входило в наш брачный договор. Но поскольку он всего один, князю нужна жена, которая родит ему еще несколько сыновей. Дочь Сверкера мы сочли достойной. Но пусть она не рассчитывает на сколько-то почетное положение в Русской земле. Княгиня в Киеве может быть только одна, и рядом с моим мужем всегда буду только я. Это владение – мое наследство, и здесь никогда не будет другой хозяйки. Киев знает, что лишь во мне заключена удача Вещего, и не потерпит иной на этом месте.
– И ты хочешь, чтобы я все это Сверкеру рассказал? – помолчав, уточнил Альдин-Ингвар.
Он начинал смекать, чего от него хотят.
– Разумеется! – Эльга подняла брови. – Ведь все это – чистейшая правда. Можешь ему поклясться на мече, что каждое слово – правда!
– Короче, я должен посвататься так… чтобы мне уж верно отказали? – Альдин-Ингвар взглянул ей в глаза.
– Ты должен передать все, что я сейчас сказала.
– Не сомневайся, я так и сделаю. Это все справедливо – насчет необходимости собрать весь Путь серебра в руках одного рода, да и то, что пара запасных сыновей никакому князю не помешают… Но тем не менее я буду вовсе не рад, если мне придется привезти сюда дочь Сверкера.
– А что с ней не так? – Эльга снова наклонилась вперед.
– Ее бабка, мать Сверкера, была могущественной колдуньей. И не хотела отдавать внучку замуж, пока не обучит ее всему, что знает сама. Старуха Рагнора погибла, когда они с внучкой вдвоем творили какую-то черную волшбу возле едва закрытой могилы. Как знать, не сказалось ли это все на девушке… Если честно, она мне даже понравилась: она умна, хорошо воспитана, умеет владеть собой, вести хозяйство, встречать гостей… И даже… весьма красива, – поколебавшись, признал Альдин-Ингвар.
Он понимал, что неучтиво перед знатной хозяйкой дома хвалить красоту другой женщины, да еще ее соперницы, но любовь к справедливости на этот раз одолела учтивость.
– И я совсем не хотел бы, чтобы внучка и выученица старой Рагноры приехала сюда и стала оспаривать твое место рядом с Ингваром! – закончил он. – Поэтому я надеюсь, что Сверкер пожелает свято исполнять волю своей матери и откажет нам!
– А если вдруг Сверкер испугается войны, попытается оттянуть неизбежное и даст согласие… – Эльга застыла с многозначительно-удивленным лицом, будто предлагала собеседнику самому сообразить, что будет дальше. – То тебе придется-таки прямо сразу взять вторую жену!
И она решительно ткнула пальцем с эмалевым ромейским перстнем в сторону Альдин-Ингвара, будто целясь в серебряный торсхаммер на его груди.
Но вот пришла пора трогаться в путь. Весь Киев явился на пристань Подола провожать молодых. Кмети и молодые бояре, как водится, затеяли возню: киевские будто пытались отбить новобрачную, не отпустить, а ладожане и прочие отъезжающие на север гнали их прочь от лодей.
Взяв супругу на руки, Альдин-Ингвар перенес ее на лодью и усадил на носу. Здесь начинался ее долгий путь – сперва мимо полянских и родных деревлянских земель, а потом через владения иных племен, за днепровские волока, на самый край света близ Варяжского моря. Но немало знатных дев и юных жен проделали этот самый путь до нее, сшивая, будто нитками, огромную, рыхлую державу, которая пока лишь виделась самым прозорливым глазам в тумане будущих времен.
На коленях у Деляны лежал холщовый мешочек. Она придерживала его одной рукой, другой помахивая Уте и названым сестрам, что стояли на пристани, плача и причитая. Мужчинам хорошо – они чуть не всякий год могут ездить из Ладоги в Киев, а им, женщинам, не увидеться больше в этой жизни! Останутся лишь в памяти долгие совместные вечера, песни, сказки, мечты о будущем за бесконечной пряжей…
Вот убрали сходни, лодьи одна за другой стали отходить от пристани, выбираясь на широкий простор. |