С матерью и прочими женщинами Мальфрид простилась еще накануне вечером, попросив их утром не выходить к отъезду. Фру Сванхейд согласилась: она понимала, что дочери трудно будет сохранить приличную королеве невозмутимость. Ведь она окончательно отрывалась от родной семьи, навсегда отбывала в чужие края, где еще неизвестно, что ждет – почет или гибель.

Хозяин Волховца тоже произнес последние напутствия еще вчера, поэтому остался в спальном чулане.

Отъезд прошел так же буднично, как отправление в дорогу торгового обоза. И теперь Олег мог наконец вздохнуть с облегчением, устремив взор вперед.

Правда, при первых проблесках зимнего рассвета увидеть можно было немногое: лишь укатанные колеи на льду Волхова в бурых пятнах навоза, заснеженные берега, охраняемые, будто стражами, старыми развесистыми ивами по колено в сугробах.

А большую часть зримого мира занимало огромное темное небо. При взгляде на него Олегу вспомнился череп древнего великана Имира, из которого сотворен небесный свод. Таким он и был: темным, плотным, исполинским и непробиваемым.

Как его будущее…

Но если бы дед лишь пялился на небо, высматривая там благоприятные знамения, он так и окончил бы жизнь на отцовском хуторе среди овец.

Олег молча махнул рукой – и обоз тронулся.

Скрипел снег под полозьями, бодро шагали возчики в набитых чистой соломой черевьях. Мальфрид, по самые глаза укутанная в платок, сидела, привалившись к новому сундуку: от него даже еще чуть-чуть пахло сосновым деревом и каленым железом. В полутьме, если не приглядываться, ее саму можно было принять за большой тюк. Опустив веки, она переводила дух. Первый шаг сделан: она выскользнула из родительского дома, не дав никому ничего заподозрить. Удачно получилось: в эти дни все смотрели больше на Олега, чем на нее, а он тоже был бледен, беспокоен и мало ел, так что никому не пришло в голову удивляться, отчего она, его жена, сама не своя.

Пока обошлось.

Правда, дело не кончено. Им еще придется надолго задержаться в Будгоще, а там с ними будет дядя Ветурлиди, отряженный Ульвом для переговоров с плесковской родней. Но Ветурлиди – это не мать, по части женских дел ему далеко до наблюдательной фру Сванхейд. Там он будет занят совсем другими заботами, а она, Мальфрид, сможет засесть в женских покоях и притвориться, будто простыла в дороге. С кем не бывает?

Закружилась голова, и Мальфрид стиснула зубы, стараясь дышать глубоко и ровно. Это просто от волнения, сейчас пройдет.

Тяжело ей придется зимой в долгой дороге, но главное – чтобы никто не заподозрил, какую огромную ценность она увозит с собой.

Уже к вечеру обоз вступил во владения рода Будогостичей, которые правили в низовьях Шелони как здешний старший род. Они платили дань Варяжску, а сами собирали подать «на богов», как это называлось, то есть на содержание родового святилища. Будогостичам были подчинены все окрестные гнезда поселений, числом с три десятка. Земли в устье Шелони, удобные для пахарей, считались наилучшими во всем южном Приильменье, а потому были густо заселены. Над белой равниной, пока еще не стемнело, тут и там можно было видеть дымки.

Будгощ был укреплен еще прадедами нынешних хозяев. Когда-то давно словене, пришедшие на Ильмень с юга, жили поодаль от речных путей, постепенно вытягивая цепи дедовых могил вдоль сухопутных дорог.