– Вот слушайте, расскажу я вам баснь одну. Да и посмотрю, внучки вы князей Судиславичей или так, мокрицы варяжские!

Внучкой плесковских князей из нас двух была только Эльга, и к нашим семи годам мы уже прочно усвоили, что из этого вытекает весьма существенная разница. Однако мы привыкли с рождения быть всегда вместе: матери зачастую укладывали нас в одну колыбель и смотрели за нами и кормили обеих по очереди. И вся усадьба привыкла видеть нас вместе, поэтому о нас часто говорили так, будто мы близнецы.

В баснях бабы Годони девочку или девку всегда звали Нежданкой; позднее я узнала, что так звали ее старшую дочку, умершую еще до поневы.

– И вот пошла она однажды с другими девками в лес по ягоду: идет, аукает, и кто-то ей из леса все отвечает: «ау!» да «ау!» Так она брела, полную корзину набрала малины, уже еле ноги волочет. Думает, пора домой собираться. Опять кричит «ау!» – а отзыву нет. Кричала, пока с голоса не спала. Надо, видать, как-то самой пробираться… Идет сквозь малинник, корзину тащит, тяжко ей: кусты за подол цепляют, рубаху ободрали, ноги поцарапали, косу растрепали. Устала с походу. Вдруг слышит: идет кто-то ей навстречу. Обрадовалась, кинулась туда, глядь: медведь!

– Нежданка так и обмерла… А медведь ей говорит: «Идем со мной, поживи у меня, послужи мне. Коли хорошо послужишь, я тебя потом домой провожу». Пошли они…

Краем глаза я заметила, что и Вояна опустила челнок и сидит неподвижно, прислушиваясь к рассказу. «А ведь она должна уже все это знать», – мелькнуло у меня в голове. Смутно вспомнились разговоры о том, что Вояна в свое время ходила на «медвежьи каши», но мы с Эльгой тогда были совсем дитяти и ничего не поняли. Мир взрослых так огромен и полон непознанного, что за всеми его непонятностями не уследить!

– Сварила Нежданка кашу, сидит, сама не ест. Вдруг вылазит из-за печки мышка-щурка и говорит: «Дай мне кашки, а я тебе помогу». Дала ей Нежданка кашки…

Мы вспомнили, как на Осенних Дедах, оставив на столе угощения для невидимых ночных гостей, наши матери клали немного каши в мисочки и ставили за печку: «для мышки-щурки». В виде мышки приходили духи давно умерших прабабок, и считалось большой удачей, если удавалось увидеть какую-то из них возле поминальной каши.

Значит, Нежданке на помощь пришла прабабка, и у нас полегчало на душе: эта не выдаст!

– Поел медведь каши и говорит: «Давай теперь со мной в жмурки играть. Не поймаю – твое счастье, а поймаю – съем». Не успела Нежданка испугаться, как мышка набросила на нее платок и в угол толкнула. Она стоит там, ничего не видит, ни жива ни мертва, а мышка стала по избе бегать. Медведь ловит ее, ловит, а поймать не может, она у него между лапами проскакивает. Ловил медведь, ловил, не поймал, устал – упал прямо посреди избы да и заснул. Тогда мышка с Нежданки платок сдернула, из берлоги ее вывела и дорогу домой показала…

Мы остались под присмотром одной только челяди. Я не хотела идти домой – было страшно, и устроилась ночевать, как нередко бывало, рядом с Эльгой на полатях в избе стрыя Вальгарда.