– Вы что, издеваетесь надо мной?! – крикнула Лиза.

– Ни боже мой, – непонятно побожился Светлов. – А раз не было, значит, он только ночью мог появиться. А как, спрашивается, он появился, если следов нет? С потолка в вашем гараже упал?

– Да Света никогда в жизни не была в моем гараже! – почти закричала Лиза. – Никогда! И на участке у меня не была, и в доме! Я не приглашаю сотрудников домой! Я не люблю фамильярностей!

– Так я и не говорю, что любите, – успокаивающе сказал Светлов и, скосив глаза к носу, уставился на свою сигарету.

– Майор! – издалека позвал Белоключевский, и Лиза с изумлением поняла, что и он тут же – в группе людей, которые курили неподалеку. – Вы лучше у меня спросите, что вы к ней пристали!

– Да не пристал я. Работа у меня такая.

Тем не менее он отошел, присел и стал что-то рассматривать на снегу.

Лиза отвернулась и вытерла замерзший нос. Соседу она была благодарна за то, что он избавил ее от мучений – разговаривать с уполномоченным оказалось трудно.

Ей было до ужаса жалко Светку, она ничего не понимала, и весь мир ее в одну секунду скособочился, перекосился и поехал куда-то в сторону. Об этой самой стороне она не имела никакого представления и не знала, как теперь быть.

В отношении оперуполномоченного Светлова особых надежд она не питала.

Как ее сотрудница могла попасть в гараж?! Откуда она вообще взялась, ведь никто из сослуживцев никогда у Лизы не бывал и вряд ли знал, где она живет – прописана она у родителей и в Рощино переехала лишь в прошлом году, решив, что пустующий загородный дом – это совсем неправильно. Она сделала здесь ремонт, навела порядок, насколько могла, конечно, но никогда не приглашала гостей, все дистанцию соблюдала!

А Света?! Откуда она могла взяться?! Не с неба же свалилась!

Нужно звонить Громову, просить, чтобы приехал или хотя бы узнал что-нибудь, ну, хоть кто такой этот Светлов, который усиленно давал ей понять, что она идиотка!

Лиза отошла, присела на корточки и прижала руки к лицу.

Так она сидела некоторое время, а потом кто-то поднял ее за локоть.

Она оглянулась и близко от себя увидела очень черные прищуренные глаза.

И что он щурится, этот сосед?! Видит плохо?! Пусть тогда очки наденет.

– Тебе плохо?

– Нет, мне хорошо. Отлично просто. И говорите мне «вы»!

– Нет, – отказался он совершенно серьезно. – Не стану. И тебе не советую. На «ты» гораздо проще.

– Мне не пятнадцать лет, и тебе тоже не шестнадцать.

– Какая разница, – возразил он. – Я так понимаю, что нам теперь придется часто общаться.

– Я не хочу с тобой общаться.

Он помолчал, а потом сказал негромко:

– Они уезжают. Тело увозят. Пойдемте, там нужно что-то подписать.

Он отпустил ее локоть и шагнул назад, как будто боялся, что она начнет приставать.

Тогда она еще не знала, что так будет все время – он всегда станет делать шаг назад, как только она попытается к нему приблизиться.

Даже тогда, в ее обморочном состоянии, это ее задело.

Они подписали какие-то разграфленные бумаги, заполненные шариковой ручкой таким почерком, что казалось, будто писал малограмотный, и все разошлись. Сосед тоже пропал из виду, зато приехала Дунька.

– Дуня, – сказала Лиза, как, только сестра выскочила из машины, – у меня в гараже убили Свету Крюкову. Представляешь?

Губы у нее затряслись, она уткнулась в мех Дунькиной шубы и зарыдала.

С проблемой, рухнувшей на нее, как лавина на незадачливого альпиниста, она осталась совсем одна.