– Что случилось?

– Ничего.

– Я же вижу.

– Дима, – сказала Лиза с нажимом, – ты гребешь свой снег, вот и греби.

– Я гребу твой снег. Мой у меня на участке.

Лизе показалось, что он на что-то намекает. Например, на то, что вовсе не хочет грести ее снег, но все-таки гребет, потому что такой благородный. Господи, какая чушь!

– Ты поговорила с Громовым? – Да.

– И что он сказал?

– Да ничего не сказал, Дима! Обещал, что в выходные приедет и посмотрит двери. А я объяснила, что двери ни при чем, потому что не было никаких следов, кроме колес от моей машины, даже утренние твои засыпало, помнишь?!

Он перестал шваркать лопатой, выпрямился и посмотрел на нее, опять кого-то ей напомнив. Ну, на кого, на кого он похож?! Как большинство женщин, Лиза могла воспринимать сей «предмет» только, так сказать, в целом. В этом самом целом «предмет» на кого-то удивительно походил. Но среди ее знакомых никогда не было неуклюжих, бритых почти наголо мужиков в овчинных тулупах!..

И с ним она вчера поцеловалась на пороге гаража, вернее, сделала попытку поцеловаться, которая почти провалилась, так как он ее почти отверг!

Вспомнив об этом, Лиза вдруг разозлилась так сильно, что стало ясно – надо немедленно уходить в дом, иначе что-нибудь нехорошее выйдет.

С тех пор как в десятом классе ее отвергла Наташка, а «первая любовь» в институте доходчиво объяснила, что таких, как Лиза, вокруг пруд пруди, можно их сачком ловить и в коллекцию десятками помещать, она дала себе слово, что никогда больше никто не посмеет ее отвергнуть. Просто потому, что она не дастся. Больше никому и никогда она не станет себя предлагать.

Дунька была с ней совершенно согласна – но Дуньку никто и никогда не отвергал, она-то как раз всем и всегда была нужна!..

– Я пойду, – скрипучим голосом сказала Лиза. – Я… спать хочу.

– Минуточку, – как будто удивился сосед, – ты еще недорассказала про твоего Громова. Следов-то на самом деле не было! Если я хоть что-то понимаю…

Он понимает!.. Что он может понимать, этот мужик в тулупе?! Еще неизвестно, где он взял машину, на которой ездит! Может, где-нибудь украл!

– Дима, это совсем не твое дело. Я разберусь сама.

Опять это смутное движение, плечи дрогнули под тулупом.

– Ну, пока у тебя не очень получается.

– У меня все получается прекрасно.

– Я вижу.

Нет, это невозможно! Немедленно уйти в дом, и не забыть запереть входную дверь, и виски плеснуть в стакан, и дивные итальянские жалюзи закрыть наглухо! Можно еще свет на улице погасить, чтобы ясно дать понять – ему самое время убраться вон! Пусть разгребает свой снег, раз уж ему так приспичило!

Он искоса посмотрел на нее, как показалось Лизе, насмешливо. Воткнул лопату в сугроб и неловко полез за сигаретами. Тулуп оттопырился, рукавица упала в снег, он подобрал.

– Если Громов ничем не может нам помочь, я найду кого-нибудь из своих знакомых. У меня есть знакомые в… правоохранительных органах.

– В каких еще органах! Какие еще знакомые!

– Самые обычные. Знакомые. Лиза, мы не можем…

– Кто такие мы?! Никаких нас нет! – Она будто швырнула ему в лицо горсть снега, потому что он сморщился и взялся за свою лопату, как за меч. – Это моя проблема, и я сама ее решу!

– Это и моя проблема тоже. Труп ты нашла в моем гараже.