Согласно статье из старого номера «Сайентифик америкэн», которую Па вырезал и прикнопил на стенд в своем кабинете рисования, – в этом же кабинете два раза в месяц проходили собрания клуба, – лучшие в Америке условия для наблюдения за звездами предлагала ваша гористая местность, не испорченная светом цивилизации. («Не очень понятно, что это – хвала или хула», – прокомментировала Ма.) Старая техасская песня говорила правду, «огромные ночные звезды» действительно «сияли ярко нам с небес». Но огни пятничного вечера, все эти мегаватты, освещавшие матчи «ягуаров» с «Мидлендскими мустангами», «Эль-Пасскими тиграми», «Альпинскими оленями», сияли куда ярче.

– Эй ты, прыщавый! У тебя там арахер? Ха-ха-ха! На хера мне твой арахер, прыщавый? Не верти тут своим арахером!

– Ара-хис! – наивно поправил ты Скотти Колтрейна, но твой голос потонул во внезапно хлынувшей волне криков. «Ягуары» начали в этот момент свою победную третью атаку. – Ара-хис!

Продолжая безнадежно слоняться со своим лотком, ты в очередной раз задумался, что надо бы выйти из клуба астрономов. Однако ты прекрасно сознавал: в клубе только два постоянных члена, включая тебя, так что, если ты уйдешь, он прекратит свое существование; а на долю Па выпало так много горьких разочарований, обманутых надежд и скверных картин, что твой уход он просто не переживет. Твое президентство в клубе, как и давнюю покупку картины на ярмарке, ты считал самым несомненным проявлением родственной любви: требуется прилагать усилия, чтобы не лишать близкого человека так необходимой ему иллюзии. И все же сейчас среди галдящих истерических фанатов тебе было особенно скверно. Столкнувшись с братом на верхней площадке прямо под крышей, ты скорчил унылую гримасу:

– Это просто ужасно. И я заработал где-то шесть долларов. Вычитаем стоимость товара – и я в минусе на тридцать два доллара.

– Да ты что! Это же весело! Надо просто немножко постараться.

Чарли вильнул бедрами, взбил воображаемую прическу. Ты с грустью отметил, что лоток брата почти пуст – вот она, разница между вами, измеренная в единицах арахиса! Как получалось, что в консервативном Западном Техасе твой младший брат со своими гейскими замашками так всем нравился?

До недавнего времени ты выполнял обязанность старшего брата: защищал его от мрачной реальности вашей семьи. Работы, которые Па писал алкогольными вечерами в своей мастерской, ты называл «потенциальными шедеврами»; назойливую и беспокойную опеку Ма – «обычным маминым поведением»; тот факт, что она явно предпочитала тебя брату, ты много раз пытался списать на «специальную уловку, чтобы заставить тебя учиться получше». Ты выполнял многие родительские обязанности: возил Чарли в кино, ходил с ним в походы по окрестностям. Было время, и не так давно, когда вы с Чарли казались чем-то вроде маленькой, более благополучной семьи, угнездившейся внутри другой семьи побольше. Но в последние месяцы, наоборот, Чарли старался поднять тебе настроение: предлагал устроить спонтанную танцевальную вечеринку или спеть какую-нибудь песню из фильма, мельтешил перед твоим угрюмым лицом, пока ты не начинал ухмыляться или хотя бы не отгонял брата шутливо прочь. Но вы общались все меньше и меньше. Ты продолжал проводить время в Зайенс-Пасчерз, читая у ручья или меланхолически бродя среди кактусов, а Чарли всегда убегал с другом, или с другим другом, или с еще одним.