– Ага… Не вздумай, говорю! Не хотела его закладывать, тем более, тебе, только достал… На сайт Евроньюс заглянуть?

– Какие там новости, на этом Евроньюсе? Народный праздник в Оверни, все едят сыр и танцуют, в Гамбурге прошел чемпионат по поеданию двухкилометровой сосиски…

– Сам же учил – насчет мелочей. Народный праздник в Оверни, значит, французский контингент гуляет, сосиска в Гамбурге…

– …Значит, немцы – в сосиску. Ладно, смотри, мне над фотографиями помудрить надо.

– Дай сама погляжу! А они точно – со спутника? В смысле – с правильного спутника?

– С неправильного. Не в ту сторону летит. Катись! Из тебя аналитик, как…

– …Из тебя – джентльмен. Значит, я нужна только для имиджа? Лысеющий папик между климаксом и маразмом нашел себе девочку-припевочку? Сюси-пуси… А интересно, кто тебе ноутбук таскал и всей этой фигней маялся, пока меня не было?

– Один лейтенант. Закончил радиофизический, занимался космической связью. Марченко Александр Иванович. Псевдоним – Гектор.

– Ты не говорил. А где он сейчас? То есть…

– То есть.

С Ильей Григорьевичем Стариновым мы познакомились в 1993-м. Тогда я приехал в Москву после первых боев у Морского, злой, сбитый с толку, но твердо решивший продолжать. Свел меня с ним надежный парень из издательства «Вымпел», готовивший к печати двухтомник воспоминаний великого диверсанта. Честно говоря, мне было жутковато, когда костистый старик с седыми бровями усадил меня перед собой в кресло и чуть надтреснутым голосом предложил докладывать. Так и сказал: «Докладывайте», по привычке, вероятно. Впрочем, уже после подумалось, что этим Илья Григорьевич сразу же решил показать: разговор будет серьезным.

Я доложил – и про то, что случилось у Морского, и про твердое желание вернуться и воевать, и про почти полное отсутствие опыта у всех нас, включая в первую очередь меня самого. Илья Григорьевич кивнул, попросил зайти через два дня в это же время (мы оба, не сговариваясь, взглянули на огромные настенные часы, висевшие возле окна), а затем принялся рассказывать о совершенно неизвестном мне человеке – Всеволоде Ивановиче Роборовском, участнике азиатских экспедиций Пржевальского и, одновременно, создателе российского спецназа. Сами экспедиции Старинов характеризовал весьма специфически: «удачные действия отряда оперативной разведки Генерального Штаба на глубину Азиатского ТВД».

Через два дня Илья Григорьевич выдал мне рукопись. Именно рукопись – два десятка страниц, исписанных крупным, очень разборчивым почерком. А потом я достал карту Крыма, и мы говорили до самого вечера.

– …Аргонец?

– Хе!

Я прижал окуляры старого «цейса» к глазам, проклиная свой изрядный «плюс». Не так, что-то не так. Нет, все, все не так! Колонну мы обложили, она уже обречена, пора давать команду «По местам!» и…

«И» не получалось. Опыт – не опыт, интуиция – не интуиция, шестое чувство, седьмое, двенадцатое… Обычная штабная колонна, в центре три джипа, прикрытие средненькое, а главное, навел на нее «самый-самый» человечек, которого я рисковал беспокоить не чаще раза в год. Дело того стоило – кто-то из высших чинов НАТО, тайный визит, срочное согласование планов. Потому и прикрытие небольшое, дабы внимание (мое!) не привлекать. Наводка железная, операцию готовили три дня…

Проведение партизанских акций в степной местности традиционно считается малоперспективным, особенно после появления боевой авиации. Так утверждал даже Че Гевара, до конца своих дней не забывших, что сотворили обычные легкие самолеты с отрядом Кастро прямо на месте высадки.