В результате новая команда, наконец, была набрана; наняли также спокойного уроженца Новой Англии на должность второго помощника и трех бывалых китоловов в качестве гарпунщиков. Пополнили отчасти и судовую баталер-камеру.

Повреждения, полученные «Джулией», починили, насколько это оказалось возможно в таком месте, как Таити. Что касается маори, то власти не разрешили высадить его на берег, и он, закованный в кандалы, отправился в трюме в дальнейшее плавание. Что с ним случилось впоследствии, мы так никогда и не узнали.

Каболка, бедный, бедный Каболка, за несколько дней до того заболевший, остался на берегу в матросском госпитале в Тауноа — маленьком поселении на побережье между Папеэте и Матаваи. Там через некоторое время он испустил последний вздох. Никто не знал, чем он хворал, должно быть, он умер от тяжелой жизни. Кое-кто из нас присутствовал при том, как его зарыли в песок, и я поставил простой столб там, где он покоится вечным сном.

Купор и остальные, с самого начала остававшиеся на судне, вошли, конечно, в состав новой команды «Джулии».

Поведение консула и капитана, все время всячески старавшихся, чтобы мы изменили свое решение и вернулись на судно, достаточно понятно, если учесть следующее. Кроме аванса в пятнадцать — двадцать пять долларов, который пришлось выплатить каждому матросу, нанятому на Таити, за каждого завербованного человека следовало внести правительству острова дополнительную сумму в виде портового сбора. Кроме того, новые матросы — за единичными исключениями — нанялись лишь на одно плавание, и, стало быть, их обязаны были рассчитать до того, как судно вернется на родину; поэтому со временем возникнет необходимость раздобыть других людей, понеся такие же затраты. Между тем финансы «Джулии» находились в весьма печальном состоянии, и ее денежный ящик был пуст; чтобы покрыть расходы, пришлось продать за бесценок купцу из Папеэте бoльшую часть того ничтожного количества китового жира, который имелся на борту.

На Таити стояло великолепное воскресное утро, когда капитан Боб вошел переваливаясь в Калабусу и сообщил нам поразительную новость:

— Ах, мои мальчик… Васа судно спесить… ставить паруса…

Другими словами, «Джулия» снялась с якоря.

Берег находился совсем близко и в этом районе был почти необитаем. Мы побежали к морю и увидели на расстоянии кабельтова «Джульеточку», медленно проходившую мимо, — брамсели были поставлены, и какой-то парень на мачте, перекинув ногу через рей, отвязывал фор-бом-брамсель. На палубе царили оживление и суматоха; матросы на баке с пением «Навались веселее, ребята!» крепили якорь, а доблестный Джермин, как всегда с непокрытой головой, взобравшись на бушприт, отдавал приказания. Около рулевого стоял капитан Гай, со спокойным видом джентльмена покуривая сигару. Вскоре судно приблизилось к рифу; изменив курс, оно проскользнуло сквозь проход и ушло своим путем.

Так, простояв в гавани около трех недель, скрылась, наконец, «Джульеточка» за горизонтом; больше никогда я о ней ничего не слышал.

Глава 39

Джермин оказывает нам большую услугу. Дружба в Полинезии

Избавившись от «Джулии», мы горели нетерпением поскорее узнать, как собираются теперь поступить с нами. Капитан Боб об этом ничего не мог сказать, разве лишь то, что он по-прежнему считает себя обязанным сторожить нас.