Мать лежала, уткнувшись в подушку.

— Мама, — сказала она, — мистер Мюллер ушел. Тебе это известно? Ты слышишь, мама? Ты только что отказалась от своего единственного шанса на приличную человеческую жизнь. Почему? Мама, я спрашиваю тебя — почему?

— Не трогай меня. — Голос был едва слышен.

— Почему? Тебе хочется выбросить на ветер еще двадцать лет? Хочется, чтобы тебя опять унижали? Оскорбляли? Хочется опять терпеть лишения? Ты понимаешь, что ты делаешь, мама? Кому ты приносишь себя в жертву? Как ты могла додуматься сказать мистеру Мюллеру, чтобы он уходил, когда этот идиот, этот слабоумный, этот никчемный, безнадежный…

— Но зато ты теперь можешь быть довольна!

— Что? — внезапно Люси почувствовала слабость.

Мать села на кровати. Ее лицо опухло, глаза в черных кругах глубоко запали.

— Ты всегда желала ему, туда попасть! — пронзительно выкрикнула она.

— Я… Нет! Неправда!

— Да! Откуда он никогда, никогда… — она вновь упала в подушку, ее слова заглушили рыдания.

Через час Люси спустилась по лестнице и выскочила из дому, прежде чем Рой успел хотя бы высунуться из автомобиля. У мамы мигрень, и ей не до Эдварда, и вообще не до них; даже мистер Мюллер сегодня рано ушел. И кроме того, по радио обещали вечером сильную метель. Им пора ехать.

Папа Уилл вышел на крыльцо следом за ней. Незадолго перед этим он легонько постучался в дверь ее прежней комнаты, но Люси не впустила его.

— Спасибо, я предпочитаю побыть одной, — сказала она.

— Люси, ты ведешь себя так, будто мне все это безумно нравится. Будто я этого хотел.

— А что ты сделал, чтобы это предупредить? Что ты вообще сделал?

— Люси, я не бог…

— Оставь меня в покое! Я в тебе не нуждаюсь! Иди к своей ненаглядной доченьке!

А теперь папа Уилл шел за ней следом. Люси сидела в машине рядом с Эдвардом, когда дедушка облокотился на открытую дверцу.

— Ну как поживает принц Эдвард? — Он просунул руку в машину и надвинул капюшон на глаза Эдварду.

— Не надо, — засмеялся ребенок.

— А как ты, Рой? — спросил папа Уилл.

— Да так, помаленьку, — ответил Рой. — Передайте ма, я надеюсь, что ей полегчает.

«Ма» — так он называл мать Люси. «Ма»! Эта безвольная, глупая, слепая… Полиция его, видите ли, посадила. Он сам себя посадил!

— Не расстраивайся, Люси… — Папа Уилл похлопал ее по руке.

— Ладно, — ответила она, поправляя Эдварду капюшон.

— Что ж, — сказал папа Уилл, пока Рой заводил машину, — теперь увидимся уже в следующем месяце…

— Да, до скорого, Уиллард. — отозвался Рой.

— Пока! — закричал Эдвард. — Пока, дедушка папа Уилл!

Ну нет, подумала она, это не пройдет… Тебе не удастся взвалить все на меня, не удастся обвинить меня в…

Сумерки. Снег. Поздний вечер. По дороге Эдвард булькал слюной, а Рой без умолку болтал. Угадай, кого встретила Элли на рождество? Джоя Башмака! Она шла по Петле, ну, знаешь, в Чикаго, и столкнулась с ним нос к носу. Оказывается, он теперь на медицинском и все там же, в Алабаме. Он ничуть не изменился — все тот же Джой, сказала Элли. Да, а ты представляешь, что выдал наш Эдди? Ни с того ни с сего спросил Элли, а что, это твою собаку зовут Скиппи? Ну, и Сауэрби, разумеется, спрашивали о Люси. У Джулиана было какое-то дело в гольф-клубе, так что он только и успел сказать «здрасьте».