Сквозь высокое окно я вижу, как мама сгребает в саду опавшие листья. Хотя иногда создается впечатление, что она чувствует себя не в своей тарелке в этом огромном новом доме, купленном на гонорары отца, мама просто обожает наш сад.

Она замечает меня и улыбается, подпрыгивая на одном месте и надувая щеки. Через несколько секунд до меня доходит, что мама пародирует мою пробежку в парке. Я приветствую ее, подняв вверх большие пальцы обеих рук, и она снова принимается сгребать листья, улыбаясь чему-то своему. Знаю, она рада, что я выбрался из дома, чтобы, по ее любимому выражению, «немного подышать и проветриться».

Хлопает входная дверь, и через несколько мгновений появляется миловидная молодая женщина. Она выглядит пародией на актрису Камерон Диас — почти глянцево-карикатурное сочетание светлых волос, голубых глаз и лыжного загара. Это Лена, наша домработница-чешка, очень толковая особа. Ее лицо принимает чуть глуповатое выражение лишь иногда, когда она завтракает хлопьями из отрубей и, сидя на стуле, пританцовывает в такт музыке.

Лена вовсе не глупышка, просто она еще очень молоденькая. Порой кажется, что она ко мне «неровно дышит». Этакая детско-подростковая влюбленность. Возможно, придется ей как можно деликатнее объяснить, что я вовсе не ищу новых отношений. Она, безусловно, красивая девушка, и даже очень. Однажды наш почтальон засмотрелся на нее так, что въехал на велосипеде прямо в фонарный столб, усеяв пол-улицы рекламными буклетами и воскресными приложениями. Даже странно, что я не обращаю на нее внимания. А может, в этом как раз ничего странного и нет.

Стук двери выводит бабушку из дремы, и она радушно улыбается Лене, очевидно принимая ее за какую-то дальнюю родственницу.

— Простите, что опоздала, — говорит Лена на таком хорошем английском, словно прожила здесь полжизни. — Метро по воскресеньям — просто ужас какой-то! Сейчас займусь обедом.

— Это со-вер-шен-но все равно, — медленно выговаривает бабушка.

Бабуля наша, помимо всего прочего, считает, что Лена или глухая, или тупая, или двух слов по-английски связать не может, или же все, вместе взятое. Она показывает на меня:

— Он нет  голодный.

— Вот и чудно, — улыбается Лена. Она говорит на пяти языках и учится на магистра экономики в колледже при Лондонском университете. — Тотчас приступаю.

— Я помогу, — говорит отец.

— Нет-нет, спасибо большое.

— Нет уж, позвольте.

Они скрываются на кухне, а мы с бабушкой смотрим какую-то новую программу, где люди колотят друг друга, потому что один из них вдруг обнаружил, что его подружка оказалась… мужчиной. Никогда раньше такого не видел. Даже глупость и та нового образца.

Из кухни слышится смех — это отец с Леной разгружают посудомоечную машину.

Я никогда не замечал, чтобы отец что-то делал или помогал по хозяйству. И это тоже что-то новенькое.

3

Я гуляю по китайскому кварталу Лондона.

С тех пор как вернулся домой, я занимаюсь этим целые дни напролет. Я еду на подземке в Уэст-Энд и сразу же направляюсь в этот небольшой лондонский уголок, где улицы имеют одновременно и китайские, и английские названия. Именно тут я и гуляю часами.

Сюда можно попасть тремя способами: через Уордур-стрит с запада, Макклесфилд-стрит с севера или Ньюпорт-Корт с востока. Я прохожу по одной из этих широких шумных улиц, пока местность не начинает пробуждать во мне нежные ностальгические воспоминания. И тогда кажется, что я вернулся на другой конец света.

Проходит всего несколько минут — и вот я уже снова будто бы очутился в Гонконге.