— Гарнир продается только с основным блюдом, — терпеливо повторяет пожилая женщина и заглядывает через плечо скинхеда. — И не стоит винить меня во всех своих бедах, если вы встали сегодня не с той ноги. Следующий!

Посетители начинают волноваться. Очередь приходит в движение. Следующие клиенты — мы с Джошем. Я делаю шаг вперед и начинаю перечислять все то, что мы успели выбрать в меню. Но мужчина с бритой головой небрежно пихает меня в грудь своей мускулистой рукой, да так, что я невольно покачиваюсь, стараясь удержаться на месте.

— Послушай, ты, старая корова, сейчас же дай мне пакет картошки, я сказал! — не отступает наглец.

— Да кто ты вообще такой?! — возмущается Джош.

В этот момент матерый скинхед разворачивается и со всей силы врезается своим лбом в переносицу Джоша. Моего друга относит назад, при этом зал оглашает его пронзительный вопль боли и отчаяния. На его белой рубашке и дорогом шелковом галстуке, как в кино, тут же расплывается большое кровавое пятно.

— А ты подождешь немного, пока подойдет твоя очередь, сэ-э-э-р! — презрительно бросает скинхед.

Затем он хватает пожилую китаянку своей ручищей спереди за джемпер, собрав его в комок у самой шеи женщины. Теперь она кажется особенно маленькой и хрупкой. Впервые в ее глазах появляется испуг.

Я решительно кладу ладонь на плечо хулигана. Он поворачивается ко мне и быстро, но очень сильно трижды бьет меня по ребрам. Я хватаюсь за бок, понимая, что это мне уже вряд ли поможет. Этот негодяй наверняка занимался боксом или, по крайней мере, часто наблюдал за боями без правил по спутниковому телевидению. В моей голове звучат какие-то дикие звуки, что-то вроде «бац» или «шмяк». Да-да, именно так, я не шучу.

— Я не собираюсь жрать никакую заграничную лабуду, — морщится скинхед, и в его словах звучат и ярость, и нечто похожее на голос разума. — Мне не нужны ваши мерзкие кисло-сладкие соусы. Просто… продайте мне… обычной… жареной картошки!!!

— Гарнир продается только с основным блюдом! — чуть ли не визжит китаянка.

В этот момент дверь, ведущая в кухню, распахивается. От неожиданности скинхед невольно прижимает женщину к себе и замирает на месте.

В зале появляется повар в застиранном до дыр стареньком белом фартуке. Китайцу на вид лет шестьдесят. Голова его так же чисто выбрита, как у хулигана.

Некоторое время я пытаюсь сообразить, где раньше мог его видеть.

И тут до меня доходит. Это же и есть тот самый старик, который в парке исполнял что-то наподобие замедленного танца. Тот самый, который говорил мне насчет правильного дыхания тайчи.

Хулиган отпускает женщину, а старик начинает медленно приближаться к противнику. Мужчины пристально смотрят друг на друга. Скинхед готовится к схватке. Он приподнял руки, сжал кулаки. Однако старик ничего не предпринимает. Он просто разглядывает скинхеда.

Задира весь напрягся, его душит ярость. Он оцепенел, будто съежился от гнева. А старик, напротив, удивительно спокоен. Мышцы его расслаблены, руки свободно свисают по бокам туловища. Совершенно ясно, что он ничуть не боится врага, заметно превосходящего его по силе и по размерам. Пожилая китаянка что-то объясняет повару на кантонском диалекте. Она резко выкрикивает какие-то слова, указывая при этом на скинхеда.

— Гарнир продается только с основным блюдом, — тихо, но очень отчетливо произносит старик.

И более никаких слов, никаких объяснений.

Мужчины снова принимаются сверлить друг друга взглядами. Скинхед не выдерживает и, отвернувшись, презрительно хохочет. Затем, пробормотав что-то невнятное в адрес китайцев и их стряпни, он покидает зал «Шанхайского дракона», громко хлопнув за собой дверью. Мы все с удивлением смотрим на старика и не понимаем, что же только что произошло у нас на глазах.