- Малыш нас разглядывает, - сказал я.-Быть может, он не прочь прокатиться.

- Они все такие робкие. Право, такие робкие. Но ведь вы, счастливец, можете их видеть! Давайте прислушаемся.

Я тотчас заглушил мотор, и влажная тишина, пронизанная запахом самшита, обволокла нас со всех сторон. Я слышал лишь щелканье ножниц, которыми садовник подрезал ветки, гудение пчел и какие-то невнятные звуки - быть может, это ворковали голуби.

- Ах, неблагодарный! - сказала она утомленно.

- Вероятно, они просто робеют перед автомобилем. Девчушка в окне, судя по виду, сгорает от любопытства.

- Правда? - Женщина подняла голову. - Я была несправедлива. Ведь они в самом деле меня любят. Это единственное, ради чего стоит жить - ради их любви, не правда ли? Мне страшно подумать, каково было бы здесь без них. Кстати, разве здесь не прелестно?

- Пожалуй, я в жизни не видывал ничего прелестней.

- Все так говорят. Конечно, я и сама чувствую, но это ведь не совсем то.

- Значит, вы никогда. . - начал я и осекся в смущении.

- С тех пор как я себя помню - нет. Это случилось, когда мне было всего несколько месяцев от роду, так мне рассказывали. И все же я, видимо, что-то запомнила, иначе как могла бы я видеть цветные сны. А я вижу в снах свет и краски, но никогда не вижу их. Только слышу, совсем как в то время, когда не сплю.

- Во сне трудно видеть лица. Некоторым это удается, но большинство из нас лишено этого дара, - продолжал я, глядя на окно, откуда украдкой выглядывала малышка.

- Я тоже об этом слышала, - сказала она. - И еще говорят, будто никто не может увидеть во сне лицо умершего человека. Правда ли это?

- Пожалуй, да - хотя раньше я не задавался таким вопросом.

- Ну а как вы - вы сами?

Незрячие глаза обратились ко мне.

- Я никогда, ни в едином сне не видал лиц своих умерших близких или друзей - ответил я.

- Тогда это не лучше слепоты.

Солнце скрылось за лесом, и длинные тени покрывали надменных всадников одного за другим. Я видел, как угас последний блик на конце глянцевитого лиственного копья и вся броская, жесткая зелень превратилась в мягкую черноту. Дом, приемля конец очередного дня, как и сотен тысяч дней, минувших ранее, казалось, еще глубже погрузился в свой безмятежный покой, осененный тенями.

- А хотелось вам когда-нибудь их увидеть? - спросила она после долгого молчания.

- Порой очень хочется, - ответил я.

Девочка отошла от окна, как только его накрыла тень.

- Ну вот! И мне тоже, только едва ли это суждено... Вы где живете?

- На другом конце графства - милях в шестидесяти отсюда, если не больше, и мне пора возвращаться. Ведь я не поставил на автомобиль яркую фару.

- Но еще не стемнело. Я это чувствую.

- Боюсь, что стемнеет прежде, чем я доеду. Нельзя ли попросить кого-нибудь указать мне, как выбраться на дорогу? Я безнадежно заблудился.

- Я велю Мэддену проводить вас до перекрестка. Мы здесь так отрезаны от мира, что заблудиться не мудрено! Я поеду с вами к главному входу, только, пожалуйста, вы могли бы ехать помедленней, пока мы не обогнем стену? Моя просьба не кажется вам глупой?

- Обещаю сделать, как вы говорите, -сказал я, отпустил тормоз, и автомобиль сам тихонько тронулся по дороге, полого спускавшейся вниз.

Мы обогнули левое крыло дома с таким редкостным водостоком, что стоило ехать целый день ради одного этого зрелища, миновали большие, увитые розами ворота в красной стене и свернули к высокому фронтону, который красотой и величественностью столь же превосходил задний фасад, сколь и все остальные, которые мне доводилось видеть.