— Я знаю, как это звучит, — ответил Хагарти все тем же мертвым голосом.

— Вы видели все эти шарики? — спросил Гарденер.

Дон Хагарти медленно поднял руки перед собой.

— Я видел их так же ясно, как вижу сейчас мои пальцы. Тысячи шариков. Я не мог разглядеть за ними поверхность моста, так их было много. Они непрерывно колыхались, поднимаясь и опускаясь. И еще был звук. Необычный глуховатый скрип. Это они терлись друг о друга. И нити. Вниз свисал лес белых нитей. Они казались свисающими свободными концами паутины. Клоун утащил Ади под мост. Я видел, как он идет сквозь эти белые нити. Ади ужасно хрипел. Я пошел за ними… а потом клоун обернулся. Я увидел его глаза, и сразу понял, с чем имею дело.

— С чем, Дон? — мягко спросил Гарольд Гарденер.

— Это был Дерри, — ответил Дон Хагарти. — Это был сам город.

— И что вы сделали потом? — На этот раз вопрос последовал от Ривза.

— Я убежал, тупая ты срань. — И Хагарти разрыдался.

Гарольд Гарденер держал свои сомнения при себе до 13 ноября. На следующий день в окружном суде Дерри начинался суд над Джоном Гартоном и Стивеном Дюбеем, обвиняемыми в убийстве Адриана Меллона. Но 13 ноября он пошел к Тому Баутильеру, потому что хотел поговорить о клоуне. Баутильер такого желания не испытывал, однако увидел, что без должных наставлений Гарденер может сотворить какую-то глупость, и согласился поговорить.

— Никакого клоуна не было, Гарольд. В ту ночь в роли клоунов выступили те три парня. И тебе это известно так же хорошо, как и мне.

— У нас два свидетеля.

— Все это бред сивой кобылы. Ануин решил вплести в эту историю однорукого мужчину, чтобы прозвучала она следующим образом: «Мы не убивали этого бедного гомика, это сделал однорукий мужчина». Решил, как только понял, что своими показаниями он подвел себя и дружков под монастырь. У Хагарти была истерика. Он находился рядом и смотрел, как эти парни убивали его лучшего друга. Меня бы не удивило, если б в таком состоянии он увидел летающие тарелки.

Но Баутильер знал, что это не так. Гарденер видел это по его глазам, и отговорки заместителя окружного прокурора только раздражали.

— Перестаньте. Мы говорим о независимых свидетелях. Не надо мне вешать лапшу на уши.

— Ты хочешь поговорить о лапше? Ты говоришь мне, что веришь в вампира-клоуна под Мостом Главной улицы? Потому что, по моему разумению, это и есть лапша на уши.

— Не верю, но…

— Или в то, что Хагарти увидел миллион воздушных шариков под мостом, и каждый с той же надписью, что и на шляпе его любовника? Потому что и это я полагаю лапшой…

— Нет. Разумеется, н…

— Тогда чего тебя это волнует?

— Прекратите этот перекрестный допрос! — взорвался Гарденер. — Они оба описали клоуна одинаково, и ни один не знал, что говорил другой.

Баутильер сидел за столом, вертел в руке карандаш. Но тут положил карандаш, встал, подошел к Гарольду Гарденеру. Коп возвышался над заместителем окружного прокурора на добрых пять дюймов, но отступил на шаг под напором злости Баутильера.

— Ты хочешь, чтобы мы проиграли это дело, Гарольд?

— Нет. Разумеется, н…

— Ты хочешь, чтобы эти двуногие гниды вышли на свободу?

— Нет!

— Ладно. Хорошо. Раз уж в этом у нас полное согласие, я скажу тебе, что думаю. Да, вероятно, в ту ночь под мостом был человек. Может, даже в клоунском костюме, хотя я имел дело с достаточным числом свидетелей, чтобы предположить, что это был какой-то бродяга, надевший найденную на помойках одежду.