|
Четвертого января 1819 года он успешно сдает первый экзамен на степень бакалавра, но продолжать не желает – деятельность господина Пассе кажется ему более живой, разнообразной и необходимой для будущего, чем речи признанных теоретиков юридической науки. Что до «великих идей», он предпочитает черпать их в аудиториях Сорбонны и Коллеж де Франс, в залах Музея естественной истории – его любознательность не знает границ: раз мир существует, надо знать о нем все, от тайн души до секретов морей и небес. Слушая, как излагают свои убеждения выдающиеся современные философы, Бальзак колеблется между скептицизмом материалистов, столь милым его отцу, и универсальной концепцией творения, объединяющей научный и интуитивный подход. Переходя от Гизо к Кювье и Сент-Илеру, пьянеет от возможности объяснить тайны жизни, будь то царство животных или растений. Голова кружится от обилия философских систем, которые он успешно защищает и перед товарищами, и перед родными. И не от отца ли унаследован вкус к высокопарным речам? Близкие считают, что у Оноре чересчур хорошо подвешен язык: блестящие рассуждения об оккультизме или христианских доказательствах бытия Божия сменяют каламбуры и грубоватые шутки. Госпоже Бальзак кажется, что он решительно не созрел еще для сражений обыденной жизни и вместо того, чтобы приобретать от соприкосновения с реальностью опыт, извлекает лишь нагромождение химер, а надо бы сконцентрироваться, если стремишься занять положение в обществе. Но сын – неподъемный и воздушный одновременно, все перескакивает от одного проекта к другому.
Если верить сестре Лоре, он уже имеет успех у женщин: «Ему хотелось нравиться, и следствием стали весьма пикантные приключения… Я могу лишь сказать, что ни у какого другого молодого человека в начале пути не было столько оснований считать себя фатом». По ее словам, он поспорил с бабушкой на сто экю, что соблазнит одну из самых хорошеньких женщин Парижа, и выиграл. С уверенностью можно говорить о том, что госпожа Саламбье, которая до сих пор вовсе не любила внука, стала находить его общество восхитительным: смеялась его шуткам, охотно играла с ним в вист и бостон, иногда давала денег, чтобы тот прошвырнулся в Пале-Руаяль. В этом Оноре не мог себе отказать. Как только у него заводилась мелочь, умел весело провести время, с гризетками, конечно. Он пользовался их расположением, несмотря на румяное личико, пухлые губы, плохие зубы и громкий голос. А все потому, что эту толстую физиономию выручали невероятно яркие, живые глаза. Глаза – очаровывали, речи – завораживали. Впрочем, дальше легких побед дело пока не шло. Его же влекли завоевания иного рода, не на улицах – в салонах. В любви, как и в искусстве, ему хотелось чего-то необыкновенного. Когда же, наконец, встретится женщина, достойная того, чтобы вместе они стали легендой?
Глава пятая Улица Ледигьер, пробуждение амбиций
Неожиданный поворот в судьбе Бернара-Франсуа, случившийся в 1819 году, был, по его мнению, пострашнее падения Империи: он бодро готовился встретить свой семьдесят третий день рождения, когда ему предложили подать в отставку. Теперь вместо семи тысяч восьмисот франков жалованья в год отец семейства мог рассчитывать лишь на тысячу шестьсот девяносто пять. Этот удар оказался тем более тяжелым, что господин Бальзак уже лишился значительных средств из-за краха банка «Doumerc et Cie». В создавшемся положении и речи не могло быть о том, чтобы оставаться в Париже, где цены на жилье и еду были чрезвычайно высоки, недешево обходилось и содержание слуг. Следовало обосноваться где-то в другом месте и потуже затянуть пояса. К счастью, один из кузенов госпожи Бальзак – Клод-Антуан Саламбье, купивший дом в Вильпаризи (по дороге в Мо), согласился сдать его недорого лишившимся жилья родственникам. Городок с населением в 500 жителей располагался в 23 км от столицы, его плоские оштукатуренные фасады ровной линией обрамляли прекрасную дорогу. |
