Ладно, не стоит совсем уж о печальном! От души надеюсь, что никому не придётся воспользоваться таким средством. Но именно поэтому и стоит быть максимально осторожным, не забывая, что тут, в стране советов, любой может оказаться угрозой. Кто-то из страха, каковых среди всех граждан СССР немалая часть. Ну а кто-то из совершенно искренней ненависти к «осколкам прошлого мира». Поверьте, таких тоже хватает, даже несмотря на то, что соввласть вот уже более десятка лет открыто и беззастенчиво демонстрирует людям оскал, свойственный разве что морлокам и зверолюдям из книг английского писателя Уэллса.

Сижу, изображая из себя совслужащего средней руки, которому не хочется идти домой, к жене, которая будет пилить выпившего мужа. Для особо недоверчивых и не самый слабый запашок алкогольный присутствует. К такому и милиция без настоятельной необходимости не подойдёт по причине достаточно пристойного вида. И шпана малолетняя не подкатит, потому что Ботанический сад почти в центре города, они там не особо куролесят. Разве что совсем лыко не вяжущего обчистят, но я не этот типаж изображаю. Удачный образ, как раз для такого вот случая. Ну а если вдруг… Волшебная книжечка сотрудника ОГПУ решает большинство проблем.

Восемь часов. Три минуты девятого… Ага! Лариса, изображающая из себя брошенную кавалером, утирающую слёзы девушку – один раз даже вежливо отшивала какого-то простецкого вила парня, пытавшегося не то утешить, не то познакомиться – кого-то заметила. Чуток по иному сдвинутая шляпка – знак того, что обнаружен искомый объект. Или очень на оного похожий. Это хорошо, но… Я тоже кое-кого обнаружил. Наблюдатель. Очень хорошо скрывающийся по моим меркам, но всё же слишком долго находился в одном секторе. Да и папиросы ТАК не курят. Если уж изображаешь курильщика, то затягиваться надо не напоказ, а по настоящему. Но этот конкретный человек не был заядлым курильщиком. Он его изображал. Плюс то самое малость навязчивое для понимающего человека присутствие.

А вот сейчас мы с тобой познакомимся. Только сначала подать знак Ларисе, что есть возможный «враждебный элемент». Достать папиросу из пачки и… выронить её, после чего, коротко выругавшись, отпихнуть ногой упавшую «курительную палочку». Дескать, подожди малость, дай проверить возможный фактор риска. Система знаков заранее разработана, почти что на любой случай. Вот и пригодилась.

Иду. Специально шатающейся такой походкой подвыпившего человека. Только вот на моём пути как раз должен оказаться этот, не совсем курильщик. У него вроде как не возникает подозрений. Бросил взгляд в мою сторону, оценивая и прикидывая возможную опасность, но всё, что сделал – несколько шагов в сторону. А этого мало, ведь я его смогу хоть через карман плаща пристрелить – там, собственно, кармана и нет, есть подвес для нагана с насадкой, обеспечивающей бесшумную стрельбу – хоть одним рывком рядом оказаться, нож к почке приставив. Для понимающего человека – а он явно из таких – угроза быстрой и довольно мучительной смерти.

– У Бориса Хемлока вырос достойный сын…

Неожиданные слова. И неожиданно знакомый голос, раздавшийся слева-сзади. С той стороны, где вроде бы не было ничего и никого опасного даже потенциально. Поворачиваю голову, одновременно беря на прицел «курильщика», и вижу… человека, который хоть смутно, но всё же знаком. Лет пятидесяти, с не особенно запоминающимися, словно бы смазанными чертами лица. И глаза, в которых словно навеки застыли боль и гнев. Человек из прошлого. Того самого, которое неожиданно ожило. И стало ясно – это не ловушка, не засада. Это свои.

– Павел Игнатьевич… Живы.

– Сам удивляюсь. Девочке дай знак.

– Конечно.

Снимаю очки с простыми стёклами, носимые исключительно как деталь созданного образа, а спустя пару секунд снова их надеваю.