– Какой дождь? Неделю назад шел снег, – пролепетал владелец «шкоды».

– Это хорошо, – похвалила озадаченных мужчин Елена. – А теперь вспомните, кто первым подошел к девушке?

– Я, – отрешенно ответил Гребенкин.

– Миша, займись им. А вы, гражданин потерпевший, – Петелина взяла под локоть владельца машины, – покажете нам квартиру, где проживала девушка.

– Четвертый подъезд, сто восьмидесятая квартира. Я уже пытался с них деньги получить. Бесполезно! – отдернул руку недовольный мужчина.

– Ваше заявление примет сотрудник полиции.

Елена передала автолюбителя в руки местного следователя Егорова, а сама вместе с оперативниками направилась в четвертый подъезд. Входя в дом, она вспомнила о бумажке, вложенной в паспорт, и развернула ее. Это была страница блокнота, исписанная неровными строками повторяющихся слов: «Борька сволочь. Борька сволочь. Борька сволочь…»

«Банальное самоубийство из-за неразделенной любви», – было первой мыслью следователя.

Тем временем Михаил Устинов предложил Гребенкину жевательную резинку.

– Это от нервов. Помогает. – Он дождался, пока Гребенкин начал механически жевать, и попросил: – Припомните, в каком положении вы застали тело?

– Голова была здесь. У Кати длинные волосы. Я откинул их, чтобы убедиться, и… – Гребенкин сморщился, глядя на кровавое пятно, выплюнул жвачку и взмолился: – Я покажу на другой машине.

– Как вам будет удобно, – согласился Устинов, незаметно подбирая влажный комочек жевательной резинки.

Марат Валеев протянул палец к звонку сто восьмидесятой квартиры.

– Подожди! – остановила его Петелина. Она достала ключи из сумочки погибшей. – Заодно проверим.

Ключ мягко вошел в скважину замка и дважды провернулся. Следователь открыла дверь и пропустила вперед оперативников, взявших пистолеты на изготовку.

– Катька, ты, что ли? – раздался женский голос из закрытой комнаты.

Валеев толкнул дверь, проверил комнату, глядя в прицел пистолета, и опустил оружие.

– Ни фига себе! – встретил его тихий возглас.

На широкой кровати, занимавшей большую часть спальни, сидела девушка в атласном халате и красила ногти. От удивления ее глаза и рот округлились. Растопыренные пальцы торчали на уровне груди. Елена вынуждена была согласиться с мужским утверждением: женщины наиболее беспомощны в те моменты, когда подсыхает лак у них на ногтях!

Елена развернула свое удостоверение и представилась:

– Старший следователь Следственного комитета Петелина Елена Павловна. Кто-нибудь еще есть в квартире?

Девушка отрицательно качнула головой. Оперативники продолжили осмотр помещения, а Елена решила сесть рядом с ней.

– Любишь яркие цвета?

– Клиентам нравится.

– Значит, не отрицаешь, что занимаешься проституцией?

– Ой, что вы! Я только по любви. – Девушка оправилась от шока и криво усмехнулась.

– Сегодня с одним, завтра с другим.

– Я влюбчивая. – Девушка затрясла кистями рук, чтобы красные ноготки быстрее подсохли.

– Я здесь не по поводу проституции.

– Классно! А то менты уже достали проверками. И что же вам надо?

– Как тебя зовут?

– Лиза. Елизавета Малышко.

– Катю Гребенкину давно видела?

– Она на крыше, меня ждет.

Петелина подошла к окну и отодвинула тяжелую штору.