Люда не любила бросать слов даже на ветер, который мог бы принести и прохладу. Она смылась куда то в глубь помещения, и Александр Борисович услышал голоса – Люды и другой женщины. Из отдельных реплик он понял, что молодая сотрудница срочно нуждается в перерыве своей служебной деятельности. Кажется, договоренность была быстро достигнута, поскольку появилась сияющая Люда и с удовольствием потерла ладошки одну о другую, как это делают в случае нечаянной удачи. И вот уже пухлое обвинительное заключение преспокойно улеглось в подходящую для схожих случаев папку, а папка уютно устроилась под мышкой у сразу взбодрившейся сотрудницы архива. После этого Турецкий, чтобы не привлекать к своей персоне ненужного внимания охраны, первым покинул ставшее вдруг таким гостеприимным здание. Оставлять у входа в здание прокуратуры взятую в прокате «тойоту» необходимости не было, и Александр Борисович, опустив все стекла, ибо в машине дышать было нечем, проехал немного вперед.

Увидев вышедшую из подъезда Люду, которая стала нетерпеливо оглядываться, он махнул ей рукой, и та, ловко и кокетливо перебирая очаровательными ножками в насквозь просвечивающем коротком платьице, что, естественно, немедленно взволновало Турецкого, бодро подбежала к машине. Как же это он сразу то не углядел там такое изящество?! Ну да, он же документы обвинения изучал, да и свет в помещении был «сиротский», как, очевидно, во всех в мире архивах.

– Садитесь, Людочка, – с ласковым вздохом пригласил он, – не мучить же на такой жаре ваши восхитительные ножки, которые, по моему твердому убеждению, не могут вызвать у мужчины, понимающего в них толк, ничего, кроме искреннего почтения и обожания! – «Во, как оторвал! – подумал с юмором. – Кажется, девочка скушала». – И покажите, как нам удобнее подъехать к вашему дому? Сейчас, мне кажется, лучше даже не очень хорошо ехать, чем замечательно ходить по этому пеклу, верно?

По красноречивому взгляду девушки, а также по элегантно выставленным на обозрение, очень приличным не только на вид, но, вероятно, и на ощупь, обнаженным и загорелым коленкам он понял, что глубоко прав в своем «изящном» предположении. Немедленно выплыла из памяти фраза анекдот о водителе автобуса, глядящем в зеркальце заднего обзора: «Девушка, прикройте, пожалуйста, коленки, вы заслоняете мне дорогу!» Ответом Александру Борисовичу был искренний смех, мгновенно устранивший ненужные условности.

– А если так? – воскликнула со смехом Люда, обнажая отличные загорелые ножки почти до трусиков. Имея в виду, что она тут же охотно и подтвердила Турецкому, только что рассказанный им анекдот.

– Блеск! – с артистичным придыханием, которым он попытался замаскировать естественное напряжение, констатировал Турецкий. – Но только теперь и я, как водитель того несчастного автобуса, тоже ничего не вижу… кроме…

– Кроме чего? – настаивала игривая девушка, потягиваясь всем телом и медленно раздвигая и сдвигая такие непослушные коленки, что у Александра Борисовича вдруг потемнело в глазах и он даже замотал головой, словно прогоняя опасное для себя видение.

– Господи, да не испытывайте же меня! – простонал он с восторгом. – Если вы еще желаете живой и, главное, целой целехонькой добраться до противоположной стороны улицы…

– Ага, так я и послушалась! – злорадно заявила она, вперяя в него рыжие и горящие сладким бесстыдством тигриные глаза.