Дорога между двух почти отвесных скальных стен понемногу сужалась. Широкий корпус бронетранспортера едва не царапал бортами противоположные скальные выступы. И вот наконец дорога словно обрывалась. Впереди показался новый глубокий провал, перед которым была созданная явно искусственным путем широкая площадка. На ней колонна могла и остановиться, и развернуться для следования в обратном направлении.

— Мы прибыли, — сказал в телефонную трубку Грязнов, — дальше никакой дороги вообще не видно.

— Значит, на месте, — подтвердил Саватеев. — Он говорит, что весь дальнейший путь можно проделать только пешком. Это чтобы спуститься на самое дно и найти останки. Выработка эта очень старая, там давно никто не работает. Но вдоль правого карниза, вы увидите, проложена нормальная пешеходная тропа, которая идет как бы по окружности карьера. И чтобы спуститься, вам придется протопать пешком не меньше двух километров. Перспектива, конечно, малоприятная, — съехидничал Саватеев, — но другого пути там просто нет. Глубина приличная, за две сотни метров. Если вам троса хватит, сможете поднять даже обломки микроавтобуса.

— Ни хрена себе! — в сердцах воскликнул Грязнов. — Какого ж лешего мы огород городили?

— Ну, так тела поднимете, чтоб не тащить останки в гору на себе, — успокоил Николай. — А сгоревшая машина — кому нужна?

— Да уж, видно… другого пути нет. Ладно, мы отправляемся, а если из этой пропасти связи не будет, ты подожди, когда снова поднимемся, тогда и завершим разговор.

Грязнов отключил телефон, сунул трубку в карман и махнул рукой остальным:

— Следуйте за мной. А у вашего крана какая длина троса? — спросил он у майора.

— Если на эту глубину? — ответил тот, посмотрев вниз с обрыва. — Думаю, хватит. Фалы, если что, нарастим…

Тропа тянулась как в каком-нибудь приключенческом кино — по кругу, постепенно ниспадая ко дну огромного котлована, созданного здесь людьми. Пришли, пробили сюда дорогу между скал, вырубили, взорвали, выбрали весь известняк и ушли, бросив карьер на произвол судьбы. Ни горных речушек, ни родников рядом с этим местом не было, поэтому вода почти отвесных стен не размывала и растительность на них не приживалась, кроме все тех же колючек, существовавших неизвестно каким образом. Словом, как на Марсе, подумал Вячеслав Иванович, осторожно ступая вслед за шагающими впереди разведчиками, хотя никогда, естественно, на Марсе не был и в глаза его не видел.

Идти было неудобно еще и по той причине, что стопа ноги, как при всяком спуске по круто падающей поверхности, быстро уставала. Майор, шедший следом, подбадривал генерала:

— Ничего, когда обратно пойдем, станет много легче.

— Так ведь наверх же, — морщился Грязнов, боявшийся с детства высоты.

— Ногу будет легче ставить, — объяснил майор, но Вячеслав Иванович так ничего и не понял. Вверх, вниз, все равно неудобно и страшно…

Хождение по двум кругам, опоясывающим карьер, как было сказано, так и уложилось примерно в два с небольшим километра.

На дне ветвилась во все стороны все та же проклятая колючка, ловко цеплявшаяся за штанины. Бойцам даже пришлось прорубать себе проход. Молодец, однако, майор Захарченко, взял с собой все необходимое и даже такую возможность предусмотрел.

В общем, не без труда, но проложили дорогу к тому месту, где лежали обгорелые металлические останки микроавтобуса. Тела тоже обуглились, но опознать их все-таки было можно. Так сказал судебный медик, пришедший с группой. Надо было только по возможности аккуратно запаковать их в специально приготовленные для этой цели мешки и поднять каждый наверх, на площадку, — на руках ли, с помощью спущенного троса, как угодно, главное — не нарушить цельности.