— Сукин сын, — с чувством проговорил Селиверстов. — Подлец. Дешевка. Глаза бы мои его не видели.

Разговор принял непредсказуемый оборот. С большим трудом удалось вытянуть из Селиверстова давнюю — предавнюю историю, еще военных лет. Означенный Лебедев, будучи молодым преподавателем Ленинградского университета и признанный негодным к несению строевой службы, в начале войны убыл со своим университетом в Саратов. («Это такой город на Волге, — встрял в разговор Юлий. — Я там бывал, знаю…») И в этом городе на Волге вышеуказанный Лебедев, двигая свою науку, продвигал заодно личные отношения с одной саратовской аборигенкой. Но только отношения эти достигли стадии младенца, как Лебедев исчез из Саратова, завербовавшись на какой-то секретный объект, о котором даже спрашивать было опасно для жизни. Вот так.

— Женщина эта — моя двоюродная сестра Оля, — подвел черту Селиверстов. Лицо его было нахмурено: как видно, рассказ о Лебедеве особого удовольствия ему не доставил. — Она и сейчас живет в Саратове.

— А Лебедев? — спросил я, стараясь не спугнуть удачу. Вот она, ниточка. Только бы не оборвалась!

— А Лебедев в Москве, — все так же хмуро произнес Селиверстов. — Или, может, уже концы отдал… Тоже ведь в возрасте, как и я.

— И вы с ним после войны не встречались? — закинул я удочку. Интересно, как он сейчас мне объяснит наличие телефонного номера в лебедевском ежедневнике.

— Было дело, — не стал отпираться Константин Петрович. — В семидесятые годы этот мой родственничек сам меня нашел. Звонил мне, встречались мы несколько раз.

— И чего он от вас хотел? — нетерпеливо полюбопытствовал я.

— Известно чего, — пожал плечами Селиверстов. — Канючил, что уже немолод, что жены-детей нет и неплохо бы ему опять сойтись с Ольгой. А я, вроде того, должен был их помирить.

— А вы? — влез с вопросом жадно слушающий Юлий.

— Грешен, попробовал я это сделать, — скривившись, ответил Селиверстов. — Ладно, подумал, какой-никакой, а муж будет… Сходились они и расходились еще раза два, а потом он все-таки окончательно ее бросил. Было это лет пятнадцать тому назад. Году в семьдесят восьмом или что-то типа того.

— И дальше что было? — напарник Юлий с таким азартом включился в разговор, словно это он, а не я нашел сегодня утром пустую лебедевскую квартиру на улице Васильевской. Давно замечено, что жизнерадостные придурки очень активны. Или — как принято было раньше говорить — обладают активной жизненной позицией.

— Дальше — все, — недовольно буркнул Селиверстов. — Не видел я его с тех самых пор. И видеть, признаться, не хочу.

Я сделал приличную паузу, прежде чем задать последний вопрос. Последний и самый для меня важный.

— Скажите, Константин Петрович, — медленно-медленно проговорил я. — А если, допустим, этому Лебедеву срочно понадобилось бы скрыться из Москвы… его могли бы приютить в Саратове?

— После всего того, что было… — задумчиво протянул Селиверстов. — Наверное, нет… А вообще не знаю. Может быть…

— Так «нет» или «может быть»? — уточнил я.

— Не знаю, — вынужден был сказать Селиверстов. — Наверное, «может быть». Сдается мне, что Ольга относится к нему лучше, чем я…

Обратно из мавзолея мы выбирались той же дорогой, но, как мне показалось, путь назад занял у нас значительно меньше времени.