Но тут он вспомнил, зачем сюда явился, и решил, что уже одним этим внесет достаточный вклад в решение проблемы; и, когда пришел лифт, Римо шагнул в открывшуюся дверь.

Его самого ничуть не заботила нехватка горючего для отопления, поскольку он не имел ни машины, ни своего дома. Но вокруг него жили люди, которых это заботило, и ради этих людей Римо Уильямс собирался убить человека, которого никогда и в глаза не видел.

Миновав секретаря общего отдела, расположенного на четырнадцатом этаже, Римо предстал перед хорошенькой юной секретаршей Хефферлинга.

– Я пришел казнить мистера Хефферлинга. Он здесь? – проговорил Римо.

Секретаршу звали Марша. В ее арсенале был полный набор возражений, используемых для посетителей, желающих побеспокоить мистера Хефферлинга по поводу дефицита бензина или нефти – в особенности бензина, – но, когда она подняла глаза, все возражения застряли у нее в горле.

Не то чтобы Римо был таким уж красавцем, но его темные волосы, широкие скулы и глубоко посаженные темные глаза произвели на нее такой эффект, что она почувствовала себя прикованной к стулу. Он был шести футов росту, худощав, и только запястья его были толщиной с объемистую банку томатов.

Марша открыла было рот для ответа, закрыла, потом снова открыла и снова закрыла. В животе у нее возникло то самое ощущение, которое появлялось, когда она видела в кино Клинта Иствуда.

– Сэр? – наконец пробормотала она.

– Я к Хеферлингу. Пришел его казнить. Где он?

– Конечно, сэр. Я о вас доложу. Будьте добры, ваше имя? – проговорила она с надеждой, что он присовокупит сюда свой адрес и телефон, и с удивлением подумала, почему этот стройный смуглолицый мужчина заставил ее вдруг почувствовать такое... такое... ну, просто неприличное возбуждение.

– Скажите, что его хочет видеть Эвримен, – сказал Римо.

– Хорошо, сэр. Мистер Эвримен.

Римо слегка наклонился к ней и добавил:

– Но вы можете называть меня просто Эв.

– Эв. Да, сэр Хорошо, Эв. Когда вам можно позвонить, Эв?

– В любое время, – ответил Римо.

– Сегодня? Прямо сейчас?

– Сначала Хефферлинг, – сказал Римо.

– Правильно.

Не сводя с него глаз, она нажала кнопку селектора. Римо улыбнулся, и она почувствовала, что заливается краской.

– Да, Марша, – раздался сквозь треск голос в громкоговоритель.

Римо наклонился к девице и подставил ухо.

– Ах, мистер Хефферлинг, вас тут хочет видеть мистер Эвримен, сэр, – доложила она своему хозяину.

– Эвримен? Что это, черт подери, за?.. Ему назначено?

Римо улыбнулся и кивнул головой, и Марша – словно их головы были соединены – тоже кивнула и солгала своему боссу.

– Да, сэр. Назначено. Что то по поводу казны, по моему.

– Казны? Что?! О черт, пусть войдет.

– Хорошо, сэр.

Она отключила селектор и сказала Римо:

– Можете войти.

– Благодарю. Вас зовут Марша?

– Да. И я живу одна, – выпалила Марша.

– Я хотел бы поговорить с вами, когда выйду от мистера Хефферлинга. Вы будете здесь?

– Разумеется. Буду. Я буду ждать. Я никуда не уйду. Обещаю. Я буду здесь.

– Отлично. Дождитесь меня.

– Обязательно. Обещаю.

Она указала ему дверь в кабинет Гарольда Хефферлинга, и, прежде чем войти, Римо махнул ей рукой. Когда дверь за ним закрылась, он перевел взгляд на сидящего за столом мужчину.

– Вы Хефферлинг? – спросил Римо.

Мужчина, хмурясь, смотрел в журнал приемов.

– Я так и знал! – торжественно произнес он. – Вам не назначено, мистер как там бишь вас зовут. Сколько вы дали этой стерве, чтобы она вас впустила? Я вышибу ее отсюда пинком под зад, даже если она сделала это просто сдуру.