— Я не хочу вынуждать вас вдаваться в подробности вашей семейной жизни.

— Я бы тоже этого не хотела, если только вы не вынудите меня. Как бы вам объяснить? Я молода, да, но за эти годы… я многому научилась. Могу я остановиться на этом?

Она сидела с достоинством, скрестив великолепные ноги, аккуратно расправив юбку. Красивая женщина. Нос немного длинноват, черты лица тяжеловаты, натуральные светлые волосы немного жестковаты — в этом виноват дешевый парикмахер. Хорошая фигура. Решительная, здравомыслящая женщина.

— Я ничего о нем не знаю, — сказал Ван дер Вальк. — А узнать должен. Он был ревнив?

— Я должна объяснить. Ревность… такое грубое слово. Он был гордым, внимательным, чувствительным. Он заботился обо мне. Он старался, чтобы я не скучала, чтобы мне было чем заняться. Давайте раз и навсегда расставим точки над «i»: у меня не было — и нет — любовника. Он был педантичным, щедрым… и страстным, если хотите знать. И очень справедливым. Вы видели, как мы бедны сейчас. Так вот, у меня есть несколько украшений, подаренных в лучшие времена, — ничего особенного, но хорошее кольцо, брошь, серьги. Я предложила продать их, чтобы мы смогли пережить тяжелые дни. Он отказался.

— Это говорит о гордости.

— Конечно, а еще о том, что он заслужил мою верность и честность.

Она произнесла эти слова с теплотой в голосе. Неплохой ответ, подумал Ван дер Вальк.

— Теперь вы их продадите?

— Придется: надо же как-то платить за похороны.

— Вы сообщили его дочерям?

— Я послала им телеграммы, но вряд ли они приедут.

— Я прочитал всего несколько писем, но у меня сложилось впечатление, что они привязаны к нему.

— Не мне судить, комиссар. Все они замужем, у двух есть маленькие дети. Им будет сложно приехать.

Сам Ван дер Вальк, как и всякий голландец, имел сильно развитое «чувство семьи» и ожидал того же от Мартинесов, поэтому ее слова немного ошарашили. Он считал, что хоть кто-нибудь из дочерей мог бы приехать. Отца убили! Особенно младшая, Стаси, которая, судя по всему, была ему ближе остальных. Они все живут на одной улице — одна из сестер могла бы пару дней присмотреть за ее детьми. Хотя это не имеет отношения к его работе.

— Итак, мадам, вы не знаете никого, кому могла быть выгодна его смерть.

— Вы правы. — Самым теплым тоном.

— Отвергаете предположение о связи с другой женщиной. Я верю вам на слово, но, как вы понимаете, нам придется проверить.

— Проверяйте сколько угодно.

— И вы отрицаете конфликт по поводу деловой сделки.

— Звучит так, словно он торговал наркотиками или занимался контрабандой. — С сарказмом.

— Нет. Но, оказавшись в бедственном положении, он мог совершить несвойственные ему поступки, нечто противозаконное?

— Вы его не понимаете, — вспыхнула она и с тревогой посмотрела на комиссара. — Он был джентльменом. Звучит старомодно, но существовала определенная черта, через которую он не мог переступить. Некоторые вещи он не принимал.

— Я сам не люблю плохо думать о людях, — спокойно ответил Ван дер Вальк. — Однако должен помнить, что его убили, — мы все время к этому возвращаемся. Приличные люди составляют большинство, они придерживаются определенных норм этики, у них есть свои ценности, принципы. Но почти все убийства совершаются приличными, честными людьми.