– Какая змея?

– Известно какая – тоска. Из-за тоски легко и разума лишиться, тут надо осторожно действовать. Вот у нас в полку один товарищ заскучал по дому – жена у него была молодая, ребенок. Такой же заторможенный днями просиживал да смотрел на дорогу, есть-пить забывал. Так наш сержант возьми да и тресни ему палкой по голове, думал его в себя привести, а тот выхватил тесак да на него.

– И что?

– Едва не зарубил. Впятером еле оттащили.

– И что же нам делать? – шепотом спросил Мартин, глядя на покачивающегося в седле Рони.

– Есть один способ.

С этими словами Бурраш сунул руку в торбу, которую вез на себе свободный мул, и вынул узкогорлый кувшин, в который на дорожку им выдали наливки.

– Думаешь, он станет это пить? – с сомнением спросил Мартин.

– Если будем заставлять – откажется, – уверенно произнес Бурраш. – Но мы зайдем хитростью, скажем, чтобы в сумку положил. Допил и положил.

– Начнет пить, поймет сразу.

– Не поймет, он сейчас, как снулая рыба, огуречный рассол от меда не отличит.

Мартин на это лишь покачал головой и, спрятавшись за шагающим мулом, стал наблюдать за действиями орка.

Тот бочком переместился ближе к Рони и пошел рядом, затем вытащил из кувшинчика пробку и, сделав пару глотков, протянул Рони:

– Положи-ка его вон в ту торбу!

Рони машинально взял кувшинчик, но плеснувшаяся наливка испачкала ему руку.

– Ой, да там еще осталось? – как будто удивился Бурраш. – Ну, так допей остаток, а потом брось кувшин в торбу.

Произнеся слова своей роли, орк отошел, демонстрируя свою полную отстраненность, а Рони, не глядя, раскрутил содержимое сосуда и, запрокинув голову, выпил в несколько больших глотков, затем сунул пустой кувшинчик в торбу и снова уставился на дорогу.

Мартин оставил одинокого мула и подошел к Буррашу.

– И что теперь?

– Думаю, мы эту змею затравим. Клин клином, как говорится, наливка у лесничего крепкая, на себе испытал.

Так они прошагали в гору до высокой отвесной стены, которая потянулась по правую сторону от дороги. Вдруг Рони сам спустился на землю и, подойдя к обочине, стал справлять малую нужду.

Потом застегнул штаны, вернулся на дорогу и сказал:

– Ну и напугал ты меня, Мартин.

Мартин с Буррашом переглянулись, не зная, как это истолковывать.

– Я говорю – страху ты на меня нагнал так, что картины одна чернее другой одолевать стали.

– А теперь как? – осторожно спросил Мартин.

– Вроде отлегло. Пройдусь-ка я ногами, а то в седле совсем заскучал.

Неожиданно Бурраш что-то крикнул и, схватив в охапку Мартина и Рони, толкнул к известковой стене. Дремавшие на дороге мулы тоже очнулись и бросились к спасительному месту, в то время как в воздухе, вращая острыми гранями, уже летела глыба известняка.

Врезавшись в дрогу, кусок скалы брызнул по сторонам обломками и поднял тучи едкой белесой пыли. Самые большие из осколков поскакали дальше вниз, вызывая сотрясение и сердитый рокот дремлющих гор, а на стене заметались и защебетали щуры, перепуганные этим камнепадом.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем путники пришли в себя, а густую пыль отнесло слабым ветром.

Рони откашлялся, сплюнул известковую крошку и сказал:

– Ты нас спас, Бурраш.