|
После того, что он слышал о Салли, им овладела одна мысль: сделать последнюю попытку ускорить свою свадьбу до отъезда Регины из Лондона. «Если б я мог только быть уверен в Регине…» Мысли его остановились на этом. Он ходил взад и вперед по маленькой комнате тревожный, взволнованный, недовольный собою, отчаявшись в будущем. «Могу же я попытаться, однако», – решил он вдруг и сел за стол, чтоб написать письмо. Все члены его семейства умерли, с тех пор как отец его оставил Англию. Ближайшим родственником оставался дядя, младший брат отца, занимавший важный пост в министерстве иностранных дел. К этому то джентльмену он и писал теперь, извещая его о своем прибытии в Англию и о желании поступить на государственную службу. «Будьте так добры, назначьте время, когда я могу видеть вас, – заканчивал он, – и я надеюсь, что вы останетесь мной довольны, если употребите свое влияние в мою пользу». Он отправил письмо с рассыльным и велел ему подождать ответ. Ему было тяжело вступать с сношение с этим человеком, он не мог забыть его жестокие поступки с его отцом. Чего же мог ожидать сын? Была только одна надежда, что по прошествии такого долгого времени он захочет загладить прошлое и почтить память старшего брата, исполнив просьбу племянника. Последние слова отца, выражавшие предостережения, его собственное детское обещание не завязывать сношений с родными в Англии живо восстали в уме Амелиуса, пока он ожидал возвращения посланного. Его единственное оправдание заключалось в побудившей его к тому причине. Обстоятельства, которых не мог предвидеть его отец, ставили ему в обязанность сделать эту попытку. Не было сомнения, что человек, подобный мистеру Фарнеби сделает уступку, если Амелиус заявит ему, что будет получать жалование от правительства и что сильное влияние родственника в скором времени доставит ему приличное место. Посланный возвратился со следующим ответом: «При обычных обстоятельствах я, без сомнения, употребил бы свое влияние, чтоб дать вам дорогу в свете. Но после того как вы усвоили себе ужасные политические взгляды и публично провозгласили их с кафедры, я удивляюсь, как вы осмелились написать мне. Между нами не может быть никаких сношений. Как социалист вы для меня человек посторонний». Амелиус принял эту новую неудачу со зловещим спокойствием. Он курил, сидя в пустой комнате с дядиным письмом в руках. О других плачевных результатах лекции газеты говорили вкратце. Погруженный в свои тревоги Амелиус совсем забыл об этом, когда писал к своему родственнику. «Очень похоже на меня», – подумал он, бросив письмо в огонь. Его последняя надежда улетела в каминную трубу вместе с легким дымом от сожженной бумаги. Теперь не оставалось более другого средства сократить срок, назначенный для его свадьбы. Он обращался к доброму другу, о котором упоминал Регине. Ответ, весьма дружески написанный, не принес ни малейшего утешения. «Я должен прежде заняться некоторыми своими соображениями. Все это я могу сделать и сделаю. Не приходите в отчаяние. Я только прошу вас подождать». Амелиус встал, чтоб отправиться домой, и снова опустился в кресло. Его обычная энергия, казалось, покинула его, ему нужно было сделать усилие, чтобы уйти из клуба. Он стал просматривать газеты одну за другой. Ни один писатель и корреспондент не понравился ему в этот несчастный день. Только закурив вторую сигару, он вспомнил о непрочтенном письме мистрис Фарнеби. В эту минуту ему порядочно наскучили и свои собственные дела. Он стал читать письмо. «Люди, в руках которых находится мое счастье, очень жадны и действуют медленно, – писала мистрис Фарнеби, – но то немногое, что мне удается выпытать от них, весьма благоприятно для моих надежд, к величайшей моей досаде, я имею личные сношения только с ненавистной старой женщиной. |
