|
Теперь, когда несчастная история прошлого была вполне раскрыта перед ним, он считал себя честью обязанным сохранить тайну дочери ради матери. С таким убеждением он прочел это грустное письмо. С таким убеждением встал он с места, чтоб спрятать под замок ее письмо. Только что он убрал письмо в потайной ящик своей конторки, как вошел Тоф с карточкой и доложил, что джентльмен желает его видеть. Амелиус, взглянув на карточку, был очень удивлен при виде имени: «Мистер Мильтон». Несколько строк было написано внизу карандашом: «Мне нужно переговорить с вами по весьма важному делу». Не понимая, чего может от него желать этот соперник, Амелиус приказал Тофу ввести посетителя. Салли вскочила с места с обычным ее недоверием к незнакомым людям. – Могу я уйти прежде, чем он войдет сюда? – спросила она. – Если вам угодно, – отвечал Амелиус спокойно. Она была уже в дверях своей комнаты, когда Тоф снова явился и доложил о посетителе. Мистер Мильтон вошел в ту минуту, когда она скрылась, но он успел увидеть ее платье, когда затворялась за нею дверь. – Я, кажется, вам помешал? – сказал он, не спуская глаз с двери. Этот пожилой господин был великолепно одет, его шляпа и перчатки могли служить образцом. Он был печален и вежлив, но относился подозрительно к увиденному им в дверях платью. Когда Амелиус предложил ему стул, он взял его с таинственным вздохом, мрачно решившись покориться печальной необходимости сесть на него. – Я считаю ненужным хитрое вступление или предисловие, – начал он, – так как вы, без сомнения, читали горестное известие в вечерних газетах. – Я не видал вечерних газет, – отвечал Амелиус, – о каких известиях вы говорите? Мистер Мильтон откинулся на спинку стула, и выразил сожаление и удивление, высоко подняв брови. – О, дорогой! Как это грустно! Я полагал, что вам известны все подробности, что вы примирились, как и следует, с неисповедимыми путями провидения. Позвольте мне насколько возможно мягче сообщить вам обо всем. Я пришел узнать, не слыхали ли вы чего о мисс Регине. Поймите мои мотивы! Теперь не должно быть между нами недоразумений по этому предмету. Здесь серьезная необходимость, пожалуйста, будьте внимательны, да, весьма серьезная необходимость немедленных прямых сношений с дядей мисс Регины, а я не знаю никого, кроме вас, кто мог бы иметь так скоро известия о путешественниках. Вы, так сказать, член семьи… – Позвольте! – воскликнул Амелиус. – Прошу извинения, – сказал мистер Мильтон, как бы недоумевая, почему его прервали. – Я не понимаю, что вы хотите сказать, – объяснил Амелиус, – вы говорите околичностями, извините за выражение. Если вы все это ведете к смерти мистрис Фарнеби, я могу сказать вам, что уже знаю об этом. Спокойное самообладание, выражавшееся на лице мистера Мильтона, было несколько нарушено. Он только что намеревался излиться в приличном обстоятельствам красноречии, с особенными модуляциями его звучного голоса и вдруг его ставят в смешное положение. – Но вы, кажется, сказали, что не читали вечерних газет, – заметил он глухим голосом. – Совершенно справедливо, я не видел их. – Так как же вы узнали о смерти мистрис Фарнеби? Амелиус отвечал со свойственной ему откровенностью. – Я попал к бедной леди в утро ее смерти, – сказал он, – ничего не зная о случившемся. Я встретил доктора у дверей и присутствовал при ее смерти. Неестественное спокойствие мистера Мильтона было опять подвергнуто испытанию этим новым открытием. Он как самый обыкновенный человек вскочил с места и вскричал с удивлением: – Господи, помилуй, что же это значит? Амелиус вообразил, что этот вопрос обращен к нему и спокойно отвечал: – Я не знаю. Мистер Мильтон со своей стороны истолковал эти невинные слова в другую сторону, принял за намерение прервать его и холодно заметил: – Прошу извинения. |
