|
– Какой нибудь шпион, по всей вероятности пробрался к нам, наши никогда не выдали бы бедной леди. Что бы вы почувствовали, мистер Дингуэль, если бы газеты заговорили о частной жизни вашей жены или дочери? Руфус Дингуэль отвечал с полной искренностью, составляющей одно из неоспоримых достоинств его нации. – Я не рассматривал дело с этой точки зрения, хотя у меня нет ни жены, ни дочери, как вы предположили, но ваше рассуждение сильно на меня подействовало. Он взглянул на мистера Хеткота, который сидел молча, видимо недовольный его фамильярностью, и употребил все свои силы, чтобы задобрить его. – Вы, вероятно, ничего не знаете об этом деле? Не хотите ли прочесть статью, о которой мы говорим? – Он вынул из кармана газету и предложил ее удивленному англичанину. – Я хотел бы знать ваше мнение о взгляде нашего друга, Клода Гольденхарта. Прежде чем Хеткот смог отвечать, Амелиус запальчиво вскричал. – Дайте мне газету! Я хочу сначала ее прочесть. Он хотел схватить газету. Руфус остановил его серьезно и спокойно. – Я флегматик, сэр, но это не мешает мне любоваться горячностью других, когда она не переходит границ. – Сделав этот намек, американец позволил Амелиусу, завладеть газетой. Мистеру Хеткоту удалось наконец вставить слово. – Я прошу вас обоих принять к сведению, – сказал он высокомерно – что я не хочу вмешиваться в чьи бы то ни было частные дела. Ни один из его товарищей не обратил внимания на это заявление. Амелиус читал газету, а апатичный Руфус следил за ним. Через минуту Амелиус смял газету и бросил ее на палубу. – Все ложь! – закричал он. – Статья уже разошлась по всем Соединенным Штатам, – заметил Руфус. – В Ливерпуле мы, вероятно, услышим, что английские газеты ее перепечатали. Последуйте моему совету и отнеситесь хладнокровно к газетным толкам. – Мне все равно, что бы обо мне не писали, – ответил Амелиус с негодованием. Я думаю о бедной женщине. Как мне оправдать ее? – На вашем месте, – сказал Руфус, – я послал бы всем пассажирам объявление, что вечером, если позволит погода, будет по этому поводу прочитана лекция. Вот как мы поступили бы в Кульспринге. Амелиус не согласился с его мнением. – Разумеется, теперь незачем держать дело в тайне, но я не понимаю, почему я должен еще больше разглашать его. – Он остановился и посмотрел на мистера Хеткота. – Это несчастное дело случайно касается одного из правил Общины, о котором я не успел упомянуть, когда мистер Дингуэль к нам присоединился. Мне будет легче, если я перед кем нибудь опровергну ложь, мне бы хотелось (если вам это не неприятно) узнать, что вы думаете о моем поведении. Ваше мнение подготовит меня к тому, что меня, быть может, ожидает в английских газетах. С этим предисловием он начал свой печальный рассказ, шутливо озаглавленный в газетах: «Мисс Меллисент и Гольденхарт из Тадморских социалистов». Глава III – Около шести месяцев назад, нас известили о приезде незамужней англичанки, желающей вступить в нашу Общину. Вы поймете, почему я не назову ее фамилии: даже в газетах она названа только по имени. Я не хочу вас обманывать и потому скажу прямо, что мисс Меллисент не хороша и не молода. Ей было тридцать восемь лет, когда она к нам приехала: каждый мог ясно видеть следы, оставленные годами и заботой на ее лице. Несмотря на это, она показалась нам очень интересной женщиной. Я не знаю, что именно нам нравилось в ней, нежный ли голос или выражение ее лица, – выражение терпения и доброты, точно она никого не осуждала и ничего не ожидала от будущего. Одним словом, я не могу это объяснить, я могу только сказать, что ни одна молодая, красивая женщина в Тадморе не казалась нам такой привлекательной, как мисс Меллисент. Это странно, не правда ли? Мистер Хеткот сказал, что он понимает эту странность. |
